Ольга Саранина - Посол

Субетаю казалось, что он владеет собой. Но потом он никак не мог вспомнить, как все происходило. Он, кажется, закричал. Но не услышал себя.

— В нас стреляли, собаки, — заговорил Алтан, — смотри.

В сосну, у которой они только что стояли, вонзилось несколько стрел.

— Вон они, вон, — Алтан высматривал людей, которые застрелили Булгана. — А! Вот это хорошо. Видел? — Алтан, оскалившись, повернулся к Субетаю.

Субетай кивнул, не понимая, о чем речь.

Его охватило оцепенение. Он знал, что происходит, хотел, чтобы все кончилось, и удивлялся, что еще может думать.

Набег продолжался.

Субетай стоял за валуном и смотрел, как его люди убивают вчерашних союзников. Когда он смотрел на селение, то взгляд наталкивался на лежащего Булгана. Когда он отводил взгляд, ему казалось, что Булган здесь, где-то рядом, и его гибель — ошибка.

Субетай закрыл глаза и начал молиться за монголов и за народ Рыси. Как это можно, он не знал. Но пусть это все прекратится. Он не мог желать гибели своим. Но так же он не хотел, чтобы был убит здешний хан и его люди. Они ведь ничего нам не сделали, за что? И как молиться за них? Как за живых? Но ведь ясно, что их сейчас убьют. Или как за мертвых — но они еще живы… Небо, помоги им… Кому — им? О великое Небо… помоги мне…

Светало. К Алтану и Субетаю прискакал посыльный.

— Все! Они наши! — крикнул он еще издалека.

Алтан вздохнул с облегчением. Он должен был сохранить жизнь посла, и все это время боялся, что Субетай сделает какую-нибудь глупость. Он видел, что ему не по себе.

Субетай спешился. Медленно, все еще не желая верить тому, что сейчас увидит, он подошел к Булгану и опустился на колени.

— Булган, — шепотом позвал он. Стрела под странным углом торчала из шеи Булгана. Ветер шевелил его волосы. Дрожало оперение стрелы.

Субетай закрыл лицо друга платком. Шапка Булгана лежала рядом, как будто не случилось непоправимого, и Булган все еще мог подобрать ее. Субетай поднял с земли шапку, поцеловал ее и положил за пазуху.

Все происходило как во сне. Субетай огляделся, вновь сел на коня. Он хотел объехать селение народа Рыси. Он должен был увидеть все сам, вблизи.

Селение было разорено. Слышался плач, крики, гогот монголов. Что-то горело. Субетай невольно посмотрел в сторону ханского дома. Из дверей, радостно переговариваясь, выходили монголы. У одного руки были заняты кое-как свернутым мехом. Другой нес что-то тяжелое, завернутое в дорогую ткань. Это могла быть драгоценная посуда, из которой вчера вечером Субетай и Алтан ели ханское угощение.

Пленные толпились в центре селения. Они были окружены монголами. Субетай видел, как вдалеке всадники гнались за убегавшими жителями. Кто мог, скрылся в лесу. Монголы не стали их долго преследовать.

— Это же наши будущие враги — Субетай вроде бы говорил сам с собой, но Алтан оказался рядом.

— Ты посмотри на них, — он рассмеялся. — Какие из них враги? Те, кто остались живы, до конца дней зарекутся с нами связываться, и детям это накажут. Это уже рабы наши, а не враги.

— И как они теперь будут платить дань? У них же ничего нет.

— А ты что это о них заботишься? — Алтан разозлился. — О Булгане забыл? Вон лежит.

— Он напал на их дом. Булган сделал бы то же самое.

Алтан посмотрел на него, сощурившись.

— Знал я, что ты странный человек, Субетай. Но чтобы так…

«Хорошо, что это не мой народ разорен», — мелькнула мысль, которой Субетай устыдился. В следующий миг он заметил хана в группе пленных. Хан тоже увидел Субетая.

— Я не… — прошептал Субетай.

— Мы умрем, — выкрикнул хан, — но ты будешь проклят…

Он не успел договорить: ему сломали позвоночник.

— Ты сам сказал, что довольно пожил, — со смешком заметил Алтан. Он взглянул на посеревшего Субетая. — А тебе лучше уехать сейчас.

Алтан тронул поводья и направился в сторону. Субетай проводил его взглядом.

В этот момент раздался крик. Субетай уловил движение среди пленных, и сразу же почувствовал удар в грудь. С левой стороны, войдя в халат по самую рукоятку, торчал нож. «Это еще что?» — Субетай не успел подумать, что не чувствует боли.

— Не трогай! — не своим голосом крикнул Алтан, но Субетай уже держал нож в руке.

Подъехавший Алтан, бледный, заглядывал ему в лицо.

Субетай протянул ему нож, пошатнувшись в седле.

— Шапка, — прошептал он. — Булган…

Субетай вынул из-за пазухи шапку Булгана, прижал ее к лицу и глубоко вздохнул, закрыв глаза. Какое-то время он не слышал ничего вокруг.

— Ты отмечен всевышним Небом, — проговорил Алтан, все еще не веря своим глазам. — Все видели? — Он обратился к подбежавшим монголам. — С нами сын великого Чингис-хана, отмеченный милостью Небес! Все видели знак? — в ответ пронесся испуганный почтительный ропот.

— Этот оруженосец ханский, — торопливо докладывал Алтану какой-то воин. — Выхватил нож у нашего, который рядом стоял. Убить мало такого охранника.

Когда Субетай, наконец, повернулся к Алтану, он был спокоен.

— Я займусь погребением — сказал Субетай. — Булган ждет.

Погибших монголов было немного: захваченные врасплох лесные жители почти не сопротивлялись.

В могилу Булгана Субетай положил свой серебряный пояс в знак почтения к земле, принявшей его друга. Остальные участники похорон поделились с землей драгоценностями из только что награбленного. Потом прочли молитву и рассыпали вокруг зерно, чтобы тех, кто жив, становилось больше.

Обратный путь Субетай почти не помнил. Вроде бы он был таким же, как всегда — разговаривал, отвечал на вопросы. Но все это не осталось в памяти.

Однажды на привале он заметил черный, мертвый, прошлогодний стебель подорожника. Еще недавно он был прикрыт теперь стаявшим снегом. Стебель по-прежнему был наклонен в сторону солнца — как и при жизни.

Чингис-хан был доволен поездкой Субетая. И еще этот знак: Небо уберегло его от верной смерти. Дважды за один день. Небо одобрило выбор Чингис-хана. Значит, Субетай на своем месте, и принесет пользу.

Пир, устроенный по возвращении отряда, запомнился надолго. Субетай заставил себя смеяться и петь вместе со всеми.

— Бараний язык — Субетаю! — провозгласил Алтан. — Если бы не его мудрый язык, кто знает, сколько наших полегло бы в той долине? Но нет, это мы истребляли врага, как будто ломали сухие сучья!

Сидящие рядом одобрительно зашумели.

Певец пел о вернувшихся из похода:

— Слава воинам, пришедшим с богатой добычей, пирующим со своим ханом в белой, как снег юрте! Это воины неукротимые, с печенью, полной желчи, безжалостные к врагам. Это всадники с легкими, полными ярости, отважные сердцем, с устами, исполненными гнева, хранящие ветер в колчанах, несущие гибель противнику!

Субетаю хотелось уйти как можно дальше от этих юрт, от веселого гомона, радостных окликов. Ему все слышался плач пленников, которых монголы гнали перед собой, тот плач, те вопли. Он не мог забыть растерзанное тело Харачара на пороге его сожженного дома.