Джейк Хайт - Осада

— Сохрани вас Господь!

— И вас, царевна. — Неофит перекрестил ее. — Алия проводит вас.

Послушник ждал в коридоре. Идя вместе с Алией к притвору, София спросила:

— Ты часто разносишь письма отца Неофита?

— Да. — Парнишка кивнул.

— Можно ли узнать кому?

Послушник замялся.

София ступила ближе, взяла его за руку. Тот покраснел.

— Мне просто любопытно.

— Мн-ногим, — выговорил, дрожа. — Императрице-матери, патриарху Мамме, отцу Геннадию…

Ага, Геннадию. Вот и не знала, что Неофит связан с ним.

— Спасибо, Алия, — сказала София, отпуская руку.

В карете, возвращаясь во дворец, она понюхала чашу. Та слегка пахла миндалем. Странно. Провела пальцем по дну, облизнула — ничего особенного, лишь сладковатая горечь высохшего вина.

Вечером Софии стало дурно. Многократно тошнило — даже после того, как желудок исторгнул все содержимое. Наконец измученная София провалилась в лихорадочный сон. В кошмаре явился ей золотой потир, и края его пылали красным огнем. Во сне София взяла чашу и пила из нее, а та оказалась с кровью. В кошмар пришел Неофит и потребовал пить до дна. Когда она допила, кровь потекла по щекам, и сон кончился. Проснулась, огляделась судорожно — потир стоял на столике у кровати, там же, где был оставлен вечером. София потянулась взять его и опрокинула неловким движением. Она вздохнула с облегчением — чаша оказалась пустой. Царевна вздрогнула, отвернулась, стараясь успокоиться и заснуть, но кошмар не отпускал.

Наутро София проснулась со страшной головной болью, ощущая тяжесть во всем теле. Не сомневалась: сон был вещий, смысл его виделся ясно — чаша отравлена. Вот объяснение и недомогания царевны, и внезапной смерти императрицы-матери. А если Елену отравили, то ответствен лишь один человек, и это не бедняга Неофит. Ему-то нет никакой выгоды от смерти императрицы-матери. Виновен Геннадий, и только он.

Подтвердить подозрения будет не просто. Чтобы добраться до Геннадия, придется шантажировать Неофитом, а с этим в одиночку не справишься. За помощью можно обратиться лишь к одному человеку: Луке Нотару, будущему мужу. Константин назначил свадьбу на сентябрь, а потому, кроме своего духовника, София могла свободно видеться лишь с Нотаром. Царевна быстро набросала записку, призывая мегадуку явиться в ее покои следующим утром. Конечно, вовлекать Нотара было рискованно, ведь он считался непреклонным противником унии и союзником Геннадия. Тем не менее именно его помощь была единственным способом отомстить за смерть Елены.

На следующий день Лука Нотар явился точно в условленное время.

— Царевна София, я приятно удивлен вашим приглашением, — сказал, поклонившись. — Чему обязан такой честью?

— Я должна поговорить с вами о чрезвычайно важном деле, причем наедине.

— Наедине? — Нотар скабрезно ухмыльнулся.

— Да, мы поговорим в саду.

Нотар кивнул и пошел вслед за Софией к усаженным розами клумбам во дворе. Так можно было переговорить с глазу на глаз — правда, под бдительным присмотром служанки. Они прошли по засыпанной щебнем дорожке в глубь сада, и когда София уверилась, что никто посторонний не расслышит, произнесла вполголоса:

— Мне нужна ваша помощь!

— Я к вашим услугам.

— Я знаю, что вы поддерживаете Геннадия в его желании сместить патриарха Мамму. Но вы должны оборвать связи с ним. Геннадий до крайности опасен.

— Что значит «опасен»?

— Я объясню — но поклянитесь, что никому не расскажете.

Нотар замолчал.

— Клянусь — это не затронет вашу честь!

— Хорошо, тогда я клянусь, — согласился Нотар.

— Я обнаружила причину смерти императрицы-матери.

— Причину? Да она болела несколько месяцев! Умерла просто от старости.

— Нет, ее отравили!

— Кто вам сказал? — спросил Нотар, но в его голосе удивления не слышалось.

— Никто. — София вынула золотой потир императрицы-матери из маленькой сумки, какую все время держала в руках, и передала потир мегадуке.

— Это потир Елены. Думаю, ее духовник Неофит использовал эту вещь, чтобы отравить императрицу-мать.

— Почему вы так думаете? — спросил Лука настороженно.

— Понюхайте!

— Пахнет миндалем.

— Отчего же чаше, где бывало только вино, пахнуть миндалем? Я всего лишь лизнула осадок на дне, и вчера мне стало очень плохо.

— Но с какой стати Неофиту желать смерти императрицы-матери?

— Ему не с чего, но у Геннадия много причин хотеть смерти Елены. Неофит подчинялся Геннадию, а тот способен на что угодно ради недопущения унии — даже на убийство.

— Понятно, — произнес задумчиво Нотар, рассматривая чашу. — И чего же вы хотите от меня?

— Завтра мы вместе пойдем к Неофиту, и вы убедите его выдать Геннадия. Как — угрозой ли, деньгами или пыткой — неважно. Когда он выдаст, обратитесь к Константину, расскажите о Геннадии и сообщите, что более не противитесь унии.

Нотар хотел возразить, но София не позволила.

— Можете не соглашаться принять условия Папы, я не настаиваю — но хотя бы склонитесь к компромиссу! Вы же поклялись в верности Константину. Если на самом деле дорожите честью — сдержите клятву! Обеспечьте императору поддержку знати!

— А если откажусь?

София посмотрела в глаза мегадуке.

— Ваша дружба с Геннадием хорошо известна. Если вы поддержите противников унии — а значит, и их методы тоже, — на вас по справедливости падет причитающееся им наказание.

— Это угроза?

— Да, мегадука, это угроза.

Нотар замолчал, глядя на потир.

— Я поступлю, как вы желаете, — выговорил наконец. — Если ваши слова — правда, я обличу Геннадия перед императором и поддержу унию. Но знайте: я поступлю так лишь из желания спасти Константинополь. Я угроз не терплю.

— Я благодарна вам за решение помочь. А из каких мотивов оно исходит, меня не волнует. До завтра, мегадука Нотар.

С тем она и ушла, оставив его в саду.

Назавтра рано утром София и Лука отправились в Агию Софию, сопровождаемые служанкой царевны. Нотар не ждал, пока кто-нибудь выйдет встретить гостей в притвор, и направился прямо в зал, София со служанкой едва поспевали за мегадукой. Они пересекли неф и оказались в трапезной, где Лука застиг врасплох молодого послушника и приказал вести к келье Неофита.

Когда пришли, Лука толкнул дверь, но та оказалась запертой. Тогда мегадука ударил в дерево кулаком, закричал: «Отец Неофит?! Это мегадука Лука Нотар!»

Никакого ответа. Лука позвал еще раз, затем повернулся к послушнику:

— Ты уверен, что отец Неофит здесь?

— Да, господин. После визита отца Геннадия вчерашним вечером он не покидал кельи.

Нотар отступил на шаг и ударил в дверь ногой, выломав замок. Та распахнулась. Келья, освещенная лишь дрожавшим, гаснувшим огоньком лампы, показалась пустой.