Василий Сергеев - Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена)

2 ноября 1767 года Всенародная Скупщина Черногории в селе Цетинье, где собралось около 7 000 человек, признала Стефана не только государем Черногории, но и... русским царем!

«Бог дал нам... самого Стефана71* Греческое stejanoV значит «венец», «корона». Имя Стефан было традиционным у сербской династии Неманичей. * Малого, который умиротворил всю землю от Требинья до Бара без веревки, без галеры, без топора и без тюрьмы»,

– восторженно писал участник события. Ошеломленные венецианские власти молчали.

«Благоразумие не позволяет мне прибегнуть к решительным мерам, чтобы не возбудить открытого сопротивления...»

– писал А.Раньер. Ошеломлен был и русский посол в Константинополе А.М. Обресков, получивший поздравления с обретением императора российского от владыки Саввы.

«Начал между народом черногорским великое благополучие чинить и такой мир и согласие, что у нас еще никогда не было»,

– восхищенно писал Савва.

«Удивляюсь, что ваше преосвященство впали в равное с вашим народом заблуждение»,

– немедленно ответил возмущенный Обресков.

В марте 1768 года на сторону Стефана становится и Сербия. Сербский патриарх Василий Бркич призвал православное население почитать в лице Стефана русского царя. А 29 июня, в день Петра и Павла, здесь были на государственном уровне проведены торжества, посвященные Петру I и цесаревичу Павлу Петровичу, которого Стефан признал своим сыном.

Пока дело шло лишь о вариантах самоуправления в Черногории, Сербии, Герцеговине, крае Косово, Албании, – при сохранении status quo в делах финансовых, – и турки, и венецианцы готовы были видеть в случае сем лишь некий уморительный казус, не имеющий особого значения. Но когда село за селом в далматинских владениях Венеции – Маине, Побори, Браичи – стали отказываться платить налоги, инквизиционный суд Венеции, с согласия и одобрения дожа, предписал которскому проведитору

«прекратить жизнь иностранца, виновника происходящих в Черногории волнений».

Присланы были также флаконы яда и обещание, что непосредственный исполнитель получит прощение грехов, буде таковые у него окажутся, 200 дукатов и убежище от преследований* В югославских республиках, в том числе Черногории, чрезвычайно распространена кровная месть. *. Пробовали подкупить местного лекаря, священника – все было бесполезно. Не крохотная личная охрана – дюжина храбрецов, – а словно бы аура добра окружала Стефана столь плотно, что его невозможно было убить...

Вскоре на верность Стефану присягнула славянская райя турецких вилайетов – и перестала платить харадж. Тогда зашевелились и турки. В январе 1768 года они нанесли удары по Черногории из Боснии и Албании – с севера и юга, в июне повторили их. В апреле 1768 года Венеция организовала в Черногории карательную экспедицию, в октябре – другую...

Черногорцам удавалось удерживать позиции против превосходящих сил двух могущественных держав! Дома помогали родные ущелья. А осенью того года началась русско-турецкая война, и Османская империя вывела войска из Черногории...

Екатерина оказалась в щекотливом положении. С одной стороны, только радоваться тому бы надо, что уж готов второй фронт антитурецкий, с тылу, да скорее посылать туда эмиссаров своих. Но с другой стороны...

– Пусть бы он хоть шахом персицким, хоть богдыханом китайским сказался, – жаловалась она приглашенному для совета князю Юрию Владимировичу Долгорукому, – всеми силами б его поддержала. Послать армию туда, взять в клещи Мустафу... Но он именем покойного мужа моего назвался, – Екатерина горячо перекрестилась, – и, стало, никем иным, как самозванцем, быть не может... Признай я его – меня ж и курицы осмеют!

– Сердцу человеческому верить в чудо свойственно, и сколь тому примеров имеем, когда погибший уж, кажется, человек, являлся в живых вновь, единственно силою любви сердечной, веры и ожидания, – осторожно, издалека начал Долгорукий. – Пусть ты, матушка, достоверно известна, что Петра Федоровича на свете нет; но кто упрекнуть тебя сможет, зная свойства сердца человеческого, что, грезя о невозможном, о чуде Господнем, ты захочешь удостовериться в том, а не заподлинно ли в обличье самозванца сего обретается Петр... Сколь велико упущение Годунова было, когда он мощи Димитрия из Углича привезть велел и казать народу, вместо чтобы, словно бы в сильном движении душевном, повелеть Отрепьеву явиться к трону предков, для лобзаний сердечных, для возврата якобы онаго, – и лишь там усумниться в подлинности происхождения его, для каковых сумнений было довольно поводов...

– Ты уж, батюшка мой, всем дышлом в филозофию въехал, – раздумчиво заметила Екатерина. – Но как мне чудо сие государям европейским объяснять прикажешь, коль они извещены от меня же, что геморроидальная колика свела супруга моего в могилу... Сие значило бы сознаться пред всей Европой, что в городе своем, в стране своей я дел, даже лично до меня касающихся, в доподлинности не знаю...

– Но, с другой стороны, – перешел в атаку Долгоруков, приняв ее раздумчивость за уступчивость, – сколь удобно было бы сего самозванца, хоть ради приданова, кое он не тебе одной, матушка, но всей империи Российской принесть готов, за супруга своего признать...

– Того ради и повинен ты, сударь мой, на место отправиться и там, по обстоятельствам, принять решения и привести черногорцев в подданство Российское!

Екатерина умолкла. Долгорукий, поняв, что сие означает конец аудиенции, откланялся и направился к двери. И у самого выхода был остановлен холодным шепотом:

– Имей в виду, сударь: Петр мертв, и мужа мне самозванного не требуется... Даже и с богатым приданым...

... 12 августа 1769 года шнява, на коей плыл генерал от инфантерии Ю.В. Долгоруков, назвавшийся купцом Барышниковым, ошвартовалась в Анконе на Черногорском побережье. Девять офицеров и семнадцать солдат, переодетых в купеческое платье, привезли 100 бочек пороха, 100 пудов свинца, другой снаряд воинский, декларированный на таможне как вино и провиант. Спешно собранный караван, нимало не медля на побережье, где слишком довольно было и венецианских, и турецких шпионов, ушел в горы, к монастырю Цетин, где долгожданных русских гостей встретил патриарх Василий Бркич. А на другой день сюда же прибыл Стефан Малый.

...Юрий Владимирович нервничал в предчувствии этой встречи, и, как оказалось, не зря. Он заведомо знал, что увидит лжеца, и готовился доказывать ему, что Петр III заподлинно умер. Но этого не понадобилось...