Борис Тумасов - Усобники

Заночевали на поляне. Гридни развели костер, в казане сварили кашу. Даниил есть отказался, пожевав хлебную горбушку, улегся на потник. Спать не хотелось, и он смотрел в чистое, звездное небо. Их густая россыпь проложила молочный путь по небу. Даниил подумал, верно, на небе столько звезд, сколько людей на земле.

Костер горел жарко, в огне сушняк потрескивал, выбрасывая рой искр; взметнувшись, они исчезали в выси.

Подобна искрам жизнь человеческая, сверкнет — и вмиг гаснет. Погасла искра отца, Александра Ярославича, потухла брата Дмитрия, канет где-то в выси и его, Даниила… Минут века, и исчезнет память о них. А может, вспомнят? Вот хотя бы об отце, Александре Ярославиче. Ведь назвал же народ его Невским… Может, и Дмитрия помянут. Копорье-то он строил. А он, Даниил, какую о себе память оставит?

И сызнова мысли к покойному брату вернулись. В душе угрызения совести ворошились. Вспомнил козни Андрея, тот татар на Дмитрия водил. И новгородцы чем, как не коварством, Дмитрию отплатили за Копорье? Когда карелы отказались платить дань Новгороду, новгородцы Дмитрию поклонились, и великий князь повел полки в землю карел. Сломив непокорных, Дмитрий велел разрушить деревянную крепость Копорье и возвести каменную, а в ней оставил своих воинов.

Новгородцы недовольство проявили: дескать, карелы их данники, а не великого князя. И быть бы Новгороду наказанным, не вмешайся новгородский архиепископ. Приехал во Владимир, уговорил Дмитрия не готовить войско. Великий князь встал на Шелони и дождался, пока новгородцы не ударили ему челом и дарами, да ко всему признали великого князя на Копорье.

А уж сколько княжьи распри забот Дмитрию доставили! Не успели схоронить князя ростовского Бориса Васильковича и супругу его Марию, как вскорости умер и Глеб Белозерский, наследовавший Ростов. Тут и началась вражда между сыновьями Бориса. Дмитрий и Константин отняли у Михаила, сына Глебова, наследственную Белозерскую область. Назрело кровопролитие. Великому князю Дмитрию удалось помирить братьев. Он отправился в Ростов и унял межусобину…

К полуночи сон сморил московского князя, и страшное ему привиделось. Гикая и визжа, мчатся на своих косматых лошадках татары, горят избы и дома, разбегается люд, а татары их саблями рубят. И привел ту орду князь Андрей. Он на коне, позади его дружина, и князь городецкий взирает на то, что татары творят. Подъехал к нему Даниил, спросил:

— Брат, к чему Русь губишь?

Андрей ощерился:

— Аль не сказывал я, мне великое княжение надобно…

Пробудился Даниил и удивился — сон, а ведь такое наяву было.

Задумав отнять у Дмитрия великое княжение, Андрей отправился в Орду с богатыми дарами и оклеветал брата. С татарами и ханским ярлыком на великое княжение он появился в Муроме и велел князьям явиться к нему. Те прибыли с дружинами и признали Андрея великим князем. Татары разорили Муром, Владимир, Суздаль, Ростов, Тверь. Там, где прошла орда, остались пепелища. Сжегши Переяславль и получив от Андрея богатые дары, татары покинули Русь…

Дождавшись утра, Даниил велел трогаться в дальнейший путь. Отдохнувшие кони пошли весело, а московский князь, сидя в седле, снова ударился в воспоминания.

…Дмитрий бежал в Новгород, однако новгородцы отказались его защищать и потребовали покинуть Копорье. Они разрушили Копорье и признали Андрея великим князем.

Дождавшись утра, Даниил велел трогаться в дальнейший путь. Отдохнувшие кони пошли весело, а московский князь, сидя в седле, снова ударился в воспоминания.

…Дмитрий бежал в Новгород, однако новгородцы отказались его защищать и потребовали покинуть Копорье. Они разрушили Копорье и признали Андрея великим князем.

Когда татары оставили Русь и убрались в Орду, Дмитрий вернулся во Владимир, но Андрей снова отправился в Сарай за подмогой, а Дмитрий поехал к хану Ногаю искать правды.

Ногай возвратил ему великое княжение, после чего Андрей до поры не оспаривал право старшего брата. На виду помирились, однако городецкий князь затаился, выжидал…

— Княже, — сказал Стодол, — второй день пути, а ты все молчишь. Ужли смерть брата гнетет?

Даниил повернулся к боярину:

— Твоя правда. — Чуть помолчал, снова сказал: — У нас с Дмитрием и Андреем одна кровь, так отчего мы запамятовали о том? Злобство и алчность одолели нас. Ныне терзаюсь я.

— То, княже, кончина Дмитрия тя к совести, к ответу воззвала.

Даниил коня приостановил:

— Эко, боярин, мне бы ране очнуться, а не слепцом хаживать и брату Андрею в его кознях помогать да татар на Русь водить. Эвон что татарские баскаки вытворяют. Чать, не запамятовал, как баскак Хивинец курскую землю разорил, а князья Олег Рыльский и Святослав Липецкий в межусобице смерть себе сыскали. Князья русские друг друга режут, а ханам того и надобно.

Отмолчался Стодол, да и что сказывать? Лишь подумал: «Поздно каяться, не вдвоем ли с Андреем вы злоумышляли против Дмитрия, не ты ли, Даниил, городецкому князю угождал, Андрея на великом княжении алкал видеть? Это вас остерегаясь, великий князь Дмитрий сына своего Александра к Ногаю отправил, и тот там скончался. Вы же, боль отцовскую поправ, склонили на Дмитрия князей удельных и с зятем Ногая Федором Ярославским в Орде Дмитрия оболгали и привели на Русь татарские полки. Их царевич Дюденя разорил землю Русскую…»

Стодол покачал головой. Даниил догадался, о чем боярин подумал.

— Да, я впустил царевича Дюденю в Москву, но как было иначе?

Стодол не стал пререкаться, мысленно сказал себе: «Да, иначе и не могло быть, ведь вы с Андреем сообща Дмитрия изводили. В тот раз разве что Михаил Тверской собирал рать на татар. Но ни ты, Даниил, ни кто иной из князей Михаила не поддержал, а когда татары в Орду удалились, Андрей аль без вашей помощи принудил Дмитрия от великого княжения отказаться! Не от тоски ли Дмитрий постриг принял?..

— Чать смерть князя Дмитрия угомонит князя Андрея, — насмешливо промолвил Стодол.

Но Даниил промолчал. Да и о чем ему было сказывать, когда вся жизнь картинами виделась ему.

Рассказать бы о том сыновьям и внукам. О брате Андрее и о старшем Дмитрии, почему он в монастырь ушел…

По весне Волга делается полноводной, местами выходит, подступает к крайним домикам Сарая-города. Волга затопляет маленькие островки, рвется на множество рукавов, и молодой камыш зелеными стрелками начинает пробиваться по заводям, где кишит рыба и полно всякой птицы.

Дворец хана Золотой Орды Тохты огорожен высоким глинобитным забором, увитым зеленым плющом. Бдительная стража день и ночь несет охрану, оберегая покой того, в чьих жилах течет кровь Чингисхана.

Над Сараем с рассвета зазывно кричит мулла, созывая правоверных на намаз. Звонит колокол к заутрене для православных, бредут в синагогу иудеи.