Франтишек Кубка - Мюнхен

— Нет, это не старая Русь! Это строительная площадка нового мира! — заявил в своем тосте Ян Мартину.

Да, это была новая Русь!

Нельзя было не увидеть нового и в колхозе в Рогани, под Харьковом. Ян не разбирался в сельском хозяйстве. Но он понимал новых людей.

— Я хотел бы пожить подольше вместе с вами, — сказал Ян, прощаясь с колхозниками в Рогани.

— Все, чего мы горячо желаем, когда-нибудь сбудется, — ответили ему хозяева.

В Москву делегация уже не поехала, а направилась в Киев.

— Вы поможете мне найти мою жену? — спросил Ян у Константина Уманского.

— Вы очень хотите этого, Иван Иванович?

— Очень…

— Она выехала в Сибирь. Умер ее отец. Сейчас она живет у матери в Иркутске, там, где вы справляли свадьбу. Она здорова. Ваш сын ходит в Иркутске в школу.

Яну хотелось плакать. Но заплакал он уже на вокзале в Киеве, когда расставались. Киев остался старым Киевом, сюда вновь перенесли из Харькова столицу Украины. Все так же стояли золотые шатры соборов и памятник святому Владимиру над Днепром. Крепость осталась, но в ней не было узников. Повсюду, где появлялась делегация, ее встречали аплодисментами. Скрипели полозья саней.

А Таня в Сибири.

— Приедет, обязательно приедет! — успокаивал Яна Уманский.

Ян склонил голову. До самой Праги никто не услышал от него ни единого слова.

Это было его второе печальное возвращение из России на родину.

Доктор Бенеш пребывал в прекрасном настроении. Он только что вернулся из Москвы, где состоялась ратификация советско-чехословацкого договора. На традиционный «четверг» у Самека он пригласил доктора Регера, чтобы лично рассказать ему о торжественном приеме в Москве.

— Из театра мы вышли уже глубокой ночью. Решили пройтись немного пешком. Но нам это не удалось. Толпа людей окружила меня и жену, восторженно приветствуя и стремясь пожать нам руки.

Далее Бенеш рассказывал литераторам о Литвинове, Молотове, Ворошилове, Буденном, о посещении колхоза.

Присутствующие спросили его об убийстве Кирова.

Он ответил вроде Богдана Павлу:

— Чтобы не было лишних разговоров, лучше об этом не спрашивать. Видимо, был заговор против Сталина.

— Не опасно ли связывать сейчас нашу судьбу с Москвой?

— Договор не означает общность судьбы. Мы предохраняем себя от угрозы со стороны Гитлера. Дальше видно будет. Политика — это искусство находить приблизительно верное решение. Сразу ничего не сделаешь. — Доктор Бенеш улыбнулся.

— А как Красная Армия?

— Хорошая армия. Очень хорошая. Видел ее вблизи. Такого же мнения и наши военные. Некоторые люди сомневаются. Что ж, сомнения всегда уместны. Сомневаются и некоторые наши министры. Но тут причины уже внутриполитического характера. Их нельзя теперь брать в расчет. Хватит заниматься шуточками. Франция заинтересована в Москве, а Москва во Франции. Мы действуем сами по себе. Экономически это мало что нам дает, тут наши специалисты правы. Но в моральном плане договор весьма эффективен. Правда, необходимо четко определить рубеж: до сих пор, и не далее! Пусть наши коммунисты не воображают, будто настала их пора! Мы и в дальнейшем будем искать пути к нормализации отношений с Германией. Нельзя допустить, чтобы внутри страны кто-либо угрожал демократии…

— А Генлейн?

— Да-да, Генлейн… Теперь, после выборов, у Генлейна лишь на один мандат меньше, чем у самой крупной партии — аграриев. Это достойно сожаления. — Бенеш нахмурился: — Во Франции победил Народный фронт, а у нас — Генлейн. Какая-то аномалия.

Лаубе произнес:

— Министерство внутренних дел хочет запретить нам публикацию материалов против Генлейна.

— Видите ли, у каждого свои взгляды. И каждый имеет на это право. Так ведь? У Масарика книга Гитлера «Майн кампф» лежит на ночном столике. Он начитается, а потом не спит. Конечно, и у Масарика имеются собственные взгляды на свободу, демократию. Теоретически Генлейн идет дорогой демократии. Он выигрывает на свободных выборах. Что тут поделаешь? Некоторые советуют арестовать Генлейна, а его партию запретить. Но этого делать не следует.

Все умолкли. И тут доктор Бенеш сказал без всякой связи с предыдущим разговором:

— А вы обратили внимание на то, что согласно нашему договору Москва не обязана оказывать нам помощь в борьбе против агрессора, если не окажет ее Париж?

Некоторые восхищались дипломатической мудростью этой оговорки. Только Годура тихим и печальным голосом проговорил:

— Пан министр, так зачем же мы тогда заключили этот договор?

Бенеш пожал плечами и, разведя руки в стороны, ответил:

— Не было иного выхода, пан коллега! В этом все дело!

Он оглянулся и, оттопырив нижнюю губу, продолжил:

— На похоронах Пилсудского в Кракове Лаваль встретился с Герингом. Возможно, он разъяснил Герингу, что пакт между Парижем и Москвой задуман не так, как это выглядит на бумаге.

— Значит, мы повисли в воздухе? — раздался голос Годуры.

— Пожалуй… Тут у нас целый ряд возможностей: мы укрепляем оборону, свою армию. У нас есть «Шкодовка», «Зброёвка» [21] «Шкодовка», «Зброёвка» — военные заводы в буржуазной Чехословакии, — Прим. ред. и порядочное количество дивизий. В момент, когда заколебалась Польша, мы стали ценным партнером. Так просто французы не отдадут нас на съедение Гитлеру. А потом ведь имеется еще Локарнский пакт. Мы можем требовать арбитража! Англия не может допустить, чтобы Германия чересчур усилилась. Развитие идет извилистым путем. Наш договор с Москвой поддерживает большинство людей. В том числе коммунисты, коллега Годура!

Годура уже больше ни о чем не спрашивал. А доктор Бенеш в заключение сказал:

— Муссолини готовится напасть на Эфиопию. Я выступлю в Женеве против этой акции. Мы пригрозим Муссолини, что предпримем против него санкции.

Уходя домой, Бенеш осмотрел аккуратный садик Самека.

Регер прошептал на ухо Яну:

— Разберитесь, братишка, во всех этих вещах!

— Поскольку вы уже побывали в Москве, то поезжайте и в Рим, — заявил Яну шеф-редактор Лаубе.

— Что предстоит мне там делать?

— Ничего. Опять с делегацией. Будете гостями министра Чиано.

— По какому поводу?

— Я не знаю. Нельзя улыбаться только налево. Фашизм тоже необходимо изучать, Мартину! Как вы слышали на встрече у Самека, мы будем поддерживать в Женеве применение санкций, однако приглашение графа Чиано принимаем. Поезжайте. А потом напишете. Нельзя восхвалять только Москву!

И Ян поехал. Хотелось увидеть Рим. Дома ничто его не удерживало. От Тани писем не было.

На вокзале в Риме, где в зале ожиданий на полу валялись мобилизованные солдаты, их приветствовал чехословацкий посол доктор Хвалковский, одетый в белый костюм. В гостиницу их сопровождал задумчивый маркиз Ненни из министерства пропаганды. У него были прекрасные печальные глаза. О чем говорить с членами делегации, он не знал, поэтому завел разговор о душном лете.