Томас Фланаган - Год французов

Нас, офицеров-ирландцев: О’Дауда, Мак-Доннела, Блейка, Белью и кое-кого еще, — хоть и приглашали на военные советы, но это была лишь необходимая дань вежливости. Во-первых, никто (кроме Джона Мура и меня) не знал французского языка. Муру, по настоянию Эмбера, определили весьма занятную и совсем невоенную должность представителя Общества объединенных ирландцев при штабе армии. Но даже и знай мы все французский язык, мало что могли бы мы внести в обсуждение военных дел из-за малого своего опыта. Впрочем, это не мешало О’Дауду или Мак-Доннелу возвращаться в лагерь с видом великих стратегов, принимавших великие решения. Никоим образом не хочу выставлять их в смешном свете, ибо они проявили недюжинную доблесть и безропотно сносили все превратности судьбы.

Из мемуаров и военных хроник у читателя сложится впечатление, что план битвы составляется генералами загодя, после долгих раздумий над картой. Но если в пример взять Эмбера, то окажется, что это совершенно не так. Эмбер вездесущ, причем поспевает повсюду без видимой суеты. Должно быть, лагерь ирландских повстанцев ошеломил его. Виски — рекой из разграбленных таверн Баллины, неописуемый шум, лихая музыка. Но генерал лишь улыбнулся, хлебнул раз-другой из кружек, что тянули к нему со всех сторон, и продолжал скороговоркой отдавать приказы Тилингу и Сарризэну. Вскорости мы узнали, какое у него сложилось мнение об ирландских союзниках — во всяком случае, не было причины сомневаться в благорасположении крестьянства Мейо. Уже за полночь мы стали свидетелями удивительной сцены. Из-за реки, с холма Арднари, спустились толпою люди с зелеными ветвями. Оказалось, жители Кулкарни и Аттимаса, прослышав о победе в Баллине, решили, что им с восстанием по пути, наш поход представлялся им праздничной прогулкой с друзьями.

Хотя это отнюдь не праздник. Каслбар — ворота Мейо. Город окружен холмами, что облегчает оборону и затрудняет нападение. В семнадцатом веке здесь разыгрались кровавые побоища. Дорога (а в Коннахте всякую тропку называют дорогой) из Баллины ведет на юг к Фоксфорду, огибает с востока озеро Конн, а за ним поворачивает чуть к востоку, от Беллавари к Каслбару. Примкнувшие к нам жители Фоксфорда рассказывали, что город хорошо укреплен, гарнизон пополнился солдатами, бежавшими с поля боя при Баллине. Точное число назвать никто не брался, но, как прикинул педантичный Тилинг, солдат в городе не больше двух тысяч. Нам, прежде чем встретиться с английской армией, нужно сперва взять это препятствие.

Эмбер отложил все привезенные с собой карты и достал свою, которую исправлял и дополнял, как только получал хоть крупицу новых сведений. Он сворачивал ее и носил в кармане, время от времени извлекал и, присев у солдатского костра, внимательно изучал.

Запамятовал уже, кто привел к нему людей с гор Невин, но именно после встречи с ними Эмбер окончательно решил, как ему вести бой в Каслбаре. Помню, стоит он в их окружении, Тилинг и Оуэн Мак-Карти переводят с ирландского на французский. «Как вы к нам попали?» — спрашивает их генерал. Ответил, однако, я, и быстрее, чем успел перевести им вопрос Мак-Карти. Прошли по козьей тропе, не иначе, вышли к Кроссмолине с севера, спустились на дорогу — и рядом уже Баллина. Что мы называем козьими тропами, спросил он, далеко ли они тянутся? И О’Дауд, и Мак-Доннел, и я задумались — вопрос застал нас врасплох, хотя мы и коренные жители Мейо. Выслушав нас, Эмбер подробно расспросил и крестьян.

Единственная сносная дорога из Баллины до Каслбара мною только что описана, она огибает озеро Конн с востока. А к западу места глухие даже для Мейо. Горы, неприветливые озера, болотистые топи, людей там почти нет, разве только вконец отчаявшиеся бедолаги, которые едва не умирают с голоду: они возделывают каждый клочок пригодной для пахоты земли или пасут на склонах унылых холмов убогие стада.

И вот в этом краю и отыскалась тропка, по которой хаживала где нога человеческая, а где копыто, местами она пробегала по коварной трясине. К югу от Кроссмолины — край болот и озер, затем начинаются холмы, и тропка круто взбирается на горный хребет Невин, минует заброшенные деревни Кулах и Лаэрдэн, сбегает с вершины одной горы и поднимается на другую и наконец исчезает в узком ущелье Бернагерах и вновь появляется на другой его стороне. За ущельем она больше не виляет и мили две ведет прямехонько в Каслбар.

Эмбер выслушал нас, задал вопросы, затем четко повернулся и пошел прочь. Тилинг долго смотрел ему вслед, потом перевел взгляд на догоравший костер.

— Я родился в Баллине и прожил здесь всю жизнь, — сказал я, — но мне не доводилось ходить этой тропой. Телега там не пройдет, лошадь все ноги собьет.

Тилинг согласно кивнул и пожал плечами, взглянув опять вслед генералу. Тот вскоре вернулся, направился было к Сарризэну и Фонтэну, но, поравнявшись с нами, задержался.

— Передайте ирландским офицерам, что завтра пополудни мы выступаем из Баллины на юг.

— А по какой дороге?

Эмбер ответил с удивлением:

— До Каслбара только одна хорошая дорога, через Фоксфорд. И англичане это прекрасно знают. Они уже расположили войска и поджидают нас.

— А мы придем к ним, так сказать, с черного хода? Верно я понял, генерал?

— Это козья тропа, — ответил Эмбер. — Что ж, козы мне не в диковинку. Когда-то торговал и козьими шкурами, и кроличьими. — И легонько хлопнул Тилинга по плечу.

— Но по этой тропе не провезти пушек, — возразил тот.

— Попробуем, — коротко ответил Эмбер и пошел к французским офицерам.

По слухам, какой-то житель Баллины ночью привез в Фоксфорд весть о том, что мы выступаем на следующий день. Совершенно очевидно, что из Фоксфорда весть эта долетела до Каслбара сначала с одним, потом и со вторым гонцом.

Мы выступили в четыре часа. Я подоспел к своей колонне в последнюю минуту, ибо задержался дома с женой. По самым смелым оценкам, мы повели в бой семьсот французских и восемьсот ирландских солдат. Оставшиеся должны были оборонять Киллалу и Баллину. Сотня конных французских драгун была выслана в авангард, следом шла французская пехота, и лишь за ними — ирландцы. Мы шли по дороге на Фоксфорд, пока не повеяло ночной прохладой. Эмбер остановил колонну, развернул ее и указал в сторону Кроссмолины.

Лишь в Кроссмолине поняли и французские и ирландские солдаты замысел Эмбера. Французы привыкли к внезапным противоречивым приказам, да и не представляли они, какая дорога их ждет. С ирландцами вышло по-иному: они недоверчиво и открыто взроптали. Мак-Доннел, О’Дауд и Блейк подъехали к французам с протестом, но, так как не владели чужим языком, выговаривали все недовольство нам с Тилингом. Эмбер, не шелохнувшись и не сводя с них глаз, выслушал и, не успел Тилинг перевести, заговорил, громко, резко и страстно: