Филипп Ванденберг - Вторая гробница

– Мой отец, – объяснила Эвелин, когда египтянин заметил мужчину, лицо которого было накрыто платком. – Вы не могли бы снять платок с его лица?

– Как пожелаете, мадам. – Официант подошел к Карнарвону и убрал платок.

Некоторое время она не решалась взглянуть на отца, ожидая, что египтянин закричит от ужаса. Глаза лорда неподвижно смотрели в потолок. Его лицо побледнело. Эвелин взяла отца за руку. Лорд Карнарвон был мертв.

– Папа, – прошептала она. – Папа!…

На набережной Кьюнард в Саутгемптоне толпилось много народа. Каждый раз, когда лайнер «Беренгария» отправлялся в свое шестидневное путешествие в Нью-Йорк, на пристани было вдвое больше людей, чем во время отправки «Аквитании» или «Мавритании». «Беренгария» была особым судном, не самым большим в компании «Кьюнард», но самым роскошным. Все, кто путешествовал на этом океанском лайнере, были знаменитостями, даже собаки.

Когда еще можно было увидеть вблизи таких известных людей, великих мира сего, как принца Уэльского, у которого на корабле была собственная каюта, махараджу Джайпура, бельгийского короля, известных лордов, семью Вандербильтов или Рокфеллеров, примадонн и актеров с обеих берегов Атлантики?

С раннего утра на пристани толпами бродили зеваки. Столько же иммигрантов стояло на твиндеке, наблюдая, как на больших деревянных балках на борт грузят «роллс-ройсы», «даймлеры», «минервы» и «дюзенберги».

В начале одиннадцатого появились первые пассажиры. Они приезжали на двух автомобилях, один из которых был предназначен для багажа. Зеваки за оцеплением шептались о громадных чемоданах для одежды от Луи Виттона и о десятках шляпных коробок. А женские гардеробы вызывали восторженные возгласы и нередко аплодисменты.

Маленькому мужчине в простом твидовом пиджаке аплодировали больше, чем всем дамам. Он приветливо помахал публике, семенящим шагом поднялся по крутым сходням и исчез в темном чреве черного корабля. Джаз-оркестр на набережной играл «Sweet Lovin' Man».

Тут появился Говард Картер в сопровождении Филлис Уокер и своего агента Ли Кидика. Вновь разразились аплодисменты. Говард по совету Кидика надел спортивный норфолкский пиджак, небрежно перебросив инвернесский плащ через руку. Он с любопытством оглядывался по сторонам в поисках того, кому же адресованы аплодисменты, пока толпа не начала скандировать: «Картер! Картер! Картер!»

На Филлис был соответствующий моде короткий дорожный костюм и женский котелок. Пока на нее нацеливалась дюжина фотоаппаратов, она шепнула Говарду:

– Это все полагается тебе. Я так тобой горжусь!

Хотя Картер давно привык к шумихе вокруг своей персоны, он смущенно обернулся к Кидику и спросил:

– Откуда меня знают все эти люди, откуда им известно, что я отправляюсь в Америку?

Ли вынул из кармана пиджака пару свернутых газет и сунул их Говарду под нос. «Говард Картер отправляется в США», «Король Луксора завоевывает Америку», «Археолог, обнаруживший Тутанхамона, едет в турне по США» – такими заголовками пестрели первые страницы газет.

– Все, что делает Ли Кидик, он делает основательно! – улыбаясь, заметил агент. – Но это только начало! Посмотрите, что будет, когда мы приедем в Америку!

Прежде чем троица успела подняться на борт, на них набросилась толпа журналистов.

– Мистер Картер, ваш финансист, лорд Карнарвон, ушел из жизни при загадочных обстоятельствах. Значит, его настигло проклятие фараона. Вы не боитесь за свою жизнь?

– Мистер Картер, какое обстоятельство связано с этим проклятием?

– Мистер Картер, как вы планируете защититься от проклятия фараона?

– Мистер Картер…

Лицо Говарда помрачнело. Потом он решительно повернулся к репортерам и ответил:

– Чепуха, джентльмены, все это – чепуха!

Прежде чем он успел сказать еще хоть слово, между ним и репортерами встал Кидик. Он распростер руки, пытаясь защитить археолога от дальнейших расспросов, и незаметно бросил Говарду.

– Вы с ума сошли, Картер? Лучшей рекламы для нашего турне и придумать нельзя!

Повернувшись к репортерам, Кидик сказал:

– Мистер Картер, конечно, считает, что смерть лорда Карнарвона – большое несчастье, и никто не может точно сказать, кого следующего постигнет гибель от проклятия фараона. Мистер Картер даст небольшое интервью тем журналистам, которые сейчас отправляются в Нью-Йорк.

– Кроме эксклюзивного интервью газете «Таймс»?

– Этот договор распространяется только на сообщения с раскопок и из Луксора. Все, о чем говорит мистер Картер в семи милях от этого города, под действие договора уже не подпадает.

– Мистер Картер, кто эта дама рядом с вами…

– Мистер Картер, последний вопрос перед вашим отъездом… Ли Кидик, защищаясь, поднял руку:

– Больше никаких вопросов и никаких ответов. Большое спасибо, джентльмены.

На верхней палубе «Беренгарии», где путешествовали самые знатные пассажиры, Кидик забронировал рядом две каюты: одну для себя, другую – для Картера с Филлис.

– Как вы себе это представляете? – возмутился Картер, когда увидел, что ему придется делить каюту со своей племянницей. – Филлис – привлекательная девушка, а я – ее дядя!

– Вот именно, – спокойно ответил Кидик, – но все, что касается вашего с ней родства, вы должны немедленно выбросить из головы. Забудьте, что вы – ее дядя. Вы очень знамениты, мистер Картер, всемирно знамениты, и молодая женщина рядом с вами привлечет к вам еще больше внимания. Любая американская газета предпочтет поместить вашу с Филлис фотографию, Чем снимок какого-нибудь политика. В этом вся разница между Америкой и Европой: в Европе на первой полосе вы по привычке видите политика во фраке, в Америке же вам с первой страницы всегда улыбаются красивые женщины. Впрочем, я не могу себе представить, что вам неприятно находиться в обществе очаровательной мисс Филлис.

– Нет, конечно нет, – растерянно произнес Картер.

– Вот видите, – перебил его Кидик, – с сегодняшнего дня я не хочу слышать слов «дядя» и «племянница». Это касается и вас, мисс Филлис. Вы меня поняли?

– Да, мистер Кидик, – с улыбкой ответила девушка.

Говард молчал.

Был уже полдень, и солнце стояло высоко в небе, когда раздалась корабельная сирена «Беренгарии». От каюты к каюте, от палубы к палубе ходили юнги и весело кричали:

– All shore that's going ashore! – что значило примерно следующее: «Все в землю, что принадлежит земле!»

Говард и Филлис подошли к перилам, на которых были завязаны тысячи разноцветных ленточек. Легкий бриз развевал их. Провожатые на берегу крепко держали причальные канаты. Тут громкий шум потряс корабль. Паровые двигатели начали работать. Вздымая пену, по бокам «Беренгарии» двинулись два буксира. Каботажные суда, паромы и пара грузовых кораблей казались карликами по сравнению с океанским лайнером. Разноцветные ленты отрывались одна за одной, некоторые падали в воду, как пожухлая листва. Через какое-то время буксиры отстали и «Беренгария», развернувшись своим высоким, почти вертикальным носом на запад, поплыла мимо острова Уайт.