Милош Кратохвил - Магистр Ян

С западных холмов спускалась большая толпа празднично одетых мужчин и женщин. Эти люди пришли сюда из-под Сезимова Усти, из радимских монастырских владений, из Слап и Либейиц.

— Я вижу липу, — показала немолодая стройная женщина. Окруженная четырьмя мужчинами, словно телохранителями, она шагала впереди со своим мужем — сезимовским суконщиком Пителем и тремя красивыми сыновьями.

Суконщик приложил руку к глазам.

— У тебя, мать, соколиные глаза, — улыбаясь, сказал он жене и обратился к девушке, шедшей рядом: — Ты напрасно беспокоишься — придем вовремя.

— Я впервые в ваших краях, — заговорила девушка, — и не думала, что от Собеслава до Козьего Градека так близко.

— А из других мест сюда много приходит? — спросил Питель.

— О, теперь здесь много людей. Стóит только заикнуться, что магистр будет читать проповедь, как к нему бегут все, у кого есть ноги, — подтвердила девушка. — Больше всего здесь путников из тех мест, где хозяйничают святые отцы.

— Бедняки знают, зачем идут сюда, — добавил суконщик.

— Гусовы проповеди им как бальзам на раны.

— Разве ты не здешняя? — спросил девушку один из сыновей Пителя.

— Нет, я из Праги.

— Из Праги? Зачем же ты пришла сюда? — удивился второй брат.

— Что вы расспрашиваете ее? — добродушно одернула их мать. — Йоганка не на исповеди. У нее — нелегкая жизнь. Лучше и не вспоминать…

— Но и забывать ничего не следует… — сказала Йоганка, и ее лицо стало строгим и печальным. — В Праге убили моего жениха. Он был учеником Гуса. Я дала себе обет: делать всё, что делал бы он, если бы жил. Он умер, но его дело никогда не умрет.

Заметив на лужайке пеструю толпу, путники зашагали быстрее.

Возле липы люди рассаживались прямо на земле. То с одной, то с другой стороны к ним подходили новые путники.

У самой липы сели паломники, приведенные плотником Йирой из-под Быкова. Молодой парень Томаш, товарищ Киры по ремеслу, радостно поглядывал на друзей. Повернувшись к Йире, он восторженно крикнул:

— Смотри-ка, собралось целое войско! Столько воинов не набрал бы даже король!

— Наш Йира — настоящий гетман! — засмеялся старик, сидевший неподалеку от плотника. — Сколько людей привел он сюда только из-под одного Быкова!..

— Всех нас ведет сюда магистр Ян, — серьезно сказал Йира. — Так же он собирал нас к себе в Праге. — Йира ласково взглянул на жену и детей. — А как же иначе? В Праге у меня попы отняли топор, а вместе с ним и кусок хлеба. Они изгнали Гуса из Праги, ранили мою душу. После этого мне ничего не оставалось, как вместе с вами пойти к магистру.

При этих словах все повернули головы в одну сторону. Шум смолк, и над равниной воцарилась тишина. Потом люди поднялись на ноги.

Под липой стоял Гус.

Сложив руки, он сказал чистым и звонким голосом:

— Господи, благослови нас, собравшихся для того, чтобы задуматься над словом твоим и понять волю твою.

Потом он подал знак и сказал:

— Садитесь, друзья!

Люди снова сели на траву.

— Друзья мои! — начал Гус — Человек отличается от других животных своим разумом. Благодаря ему он возвышается над всеми живыми существами. Разум позволяет человеку взвешивать и оценивать жизнь, в согласии с ним распоряжаться и руководить ею.

Провидение наделило человека разумом; разум способен познать добро и зло. А познав их, человек может служить добру, бороться во имя добра и искоренять зло.

Я знаю, что вы постоянно жалуетесь на несправедливое устройство этого мира. Кто более всего обижает вас? Приходские священники! Они берут с вас десятину, плату за таинства, но не пекутся о ваших душах. Вы не нашли никакого милосердия и у аббатов монастырей. Очи оказались такими же черствыми, как и светские властители. Я не раз слышал, как вы роптали, что вас заставляют обрабатывать поле господина, обирают налогами и податями спесивые вельможи Рожмберки и другие господа, как бы они ни именовались.

На это сетовали крестьяне, батраки, мещане, ремесленники и земаны. Все они говорили об одних и тех же несправедливых действиях людей, которые по своему положению должны были бы сами наставлять их, как добрые отцы и рачительные хозяева. Ибо того требует самая высокая власть над всеми властями — власть божья!

Но мало жаловаться на несправедливость. Только тот добрый христианин, кто устраняет ее.

Власть и сила еще никого не оправдывали и никому не спускали с рук. Наоборот! У того, кто обладает большей властью, больше обязанностей и перед богом и перед людьми. Тот, кто не использует свою власть в благородных целях, недостоин ее.

Я говорил вам: кто несправедливо живет, кто несправедливо правит, тот несправедливо пользуется властью, силой и имуществом.

Как называем мы того, кто присваивает вещь, которая ему не принадлежит? Вором! А у вора надо отнять кражу.

Стало быть, папа и священник, если они живут во грехе и творят беззакония, не могут быть перед богом папой и священником, точно так же, как грешный пан — паном. Нельзя подчиняться грешникам, — их приказы не согласуются с заповедями Священного писания. Эти властители — рабы греха и дьявола. Они не могут быть господами над вещами и людьми, ибо жизнь людям дарована самим богом. Христос сказал о священниках грозные слова: «Вы, священники, вместе с законниками обирали бедноту при помощи лицемерия, лукавства и торговли таинствами, а вы, светские, — при помощи кабалы, несправедливых судов, наветов и подлогов».

Братья и сёстры, откройте очи и уши для правды, — пусть она заполыхает в ваших сердцах, как факел!

Да будет огонь ваших сердец страшным и немилосердым, как суровая правда, не терпящая ни лжи, ни лицемерия, ни лести. Да не устрашат вас никакие препоны, ни золото, ни бешеный разгул смерти, ни мор. Ибо обречен гибели антихристов Вавилон, где христианские добродетели отвергнуты в угоду властолюбию и алчности господ.

Если ложь поддерживают такие могучие союзники, как насилие, порок и смерть, то союзники правды — красота, радость и любовь — сильнее их!

Счастливо жить в мире, спокойно трудиться, любить друг друга, освободиться от печали, наслаждаться красотой божьего мира — цветами, облаками, звездами, восхищаться творениями рук человека, радоваться жизни — все это завещал Христос. Только этого хотим мы, и только к такой жизни мы стремимся. Аминь.

Люди поднимались один за другим, вставали на цыпочки, вытягивали шеи, стараясь до последней минуты не терять из виду фигуру проповедника.

Толпа запела, — песня охватила ее, как пожар созревшую пшеницу. Пламенная песня мощно гремела над лугом: