Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование

Ноябрь того же года: лорд Норсбрук получает из Англии второе предписание изыскать возможность, «а если нужно, то создать предлог» (прекрасно сказано!) для посылки британских агентов в Афганистан. И что же? Снова саботаж! Неудивительно поэтому, что Норсбруку пришлось вскоре уступить свой пост лорду Литтону…

На пороге кабинета появился Лайелл:

— Итак, до какой эры вы добрались, дорогой капитан?

— До нынешней, сэр, — в тон ему ответил Каваньяри, уловив прозвучавшую в вопросе легкую иронию. — До эры лорда Литтона.

— О, тогда самое главное у вас еще впереди. А между тем — время обеда. Надеюсь, вы не откажетесь разделить его со мной. Как вам известно, я холостяк. Никто и ничто не помешает нам нарушить условности и поговорить за столом о делах. Не правда ли?

Каваньяри успел изрядно проголодаться и с готовностью принял приглашение. Он не пожалел: в «Иннес Оун» оказался превосходный повар и отменный выбор вин, а Лайелл, человек чрезвычайно образованный, обладавший широким кругом лондонских знакомств, что позволяло ему быть в курсе самых различных событий в жизни Британской империи, был интереснейшим собеседником.

Разговор шел преимущественно о лорде Литтоне.

— Нас сближает увлечение поэзией, — говорил хозяин. — С удовольствием перечитываю изданные лет десять назад «Поэмы Оуэна Мередита», а недавно он любезно преподнес мне два новых тома — «Басни в песне». Там есть множество прелестных мест, хотя порой автора можно упрекнуть в некоторой подражательности… Наши точки зрения не всегда совпадают, — продолжал Лайелл, — в том числе и на афганские проблемы. Лорд Литтон консерватор и сторонник энергичных шагов, в чем вы скоро убедитесь, а я либерал, и не все в позиции «школы Лоуренса» представляется мне необоснованным. У вице-короля — и я как-то сказал ему об этом — импульсивная, легко возбудимая натура. Необходимое качество для поэта, но государственного деятеля оно иногда может подвести. Правда, он в долгу не остался и тут же заметил, что я излишне рассудителен: это хорошо для государственного деятеля, но плохо для поэта. Мы взглянули друг на друга — и расхохотались… А в общем Лайелл лоялен, — шутливо заключил секретарь по иностранным делам.

— Но разве Лондону не было известно отмеченное вами качество лорда Литтона? Ведь он получил назначение едва ли не на высшую имперскую должность?

— Сколько вам лет, капитан? Вы когда-нибудь серьезно интересовались литературой или большой политикой?

— Я родился в 1841 году, сэр, и, говоря начистоту, ни то, ни другое меня по-настоящему не увлекало, — ответил Каваньяри, слегка озадаченный этими вопросами.

— Все ясно. Ну так вот, именно в то время, в начале сороковых годов, наш нынешний премьер граф Биконсфилд — тогда еще просто Дизраэли — создал литературно-политическую группу «Молодая Англия». В своих речах, статьях и романах ее члены ратовали за усиление власти королевского престола, аристократии и духовенства. В этой группе был талантливый писатель барон Булвер-Литтон. Став премьером, Диззи назначил своего друга статс-секретарем по делам колоний…

— Понимаю, сэр. Теперь наступила очередь, его сына…

— Совершенно верно. Когда надо было сменить строптивого Норсбрука, Дизраэли в начале 1876 года предложил этот пост молодому Литтону. Как мне писали из столицы, многие недоумевали по поводу такого назначения, но премьер твердо заявил, что докажет на этом примере, как доказал на собственном, что литератор вполне может быть деловым человеком!

— Очень признателен, сэр, за все эти детали. Теперь мне легче будет разбираться в бумагах.

И Каваньяри вернулся в кабинет.

…Итак, «эра лорда Литтона». С чем же отправился в Индию новый вице-король? Инструкция от 28 февраля 1876 года: «Британские власти должны получить санкцию эмира на немедленное создание английских резидентств в Афганистане». Вот почему в мае лорд Литтон требует от правителя Кабула принять наше посольство, передать империи контроль над Гиндукушем и допустить в страну ее агентов.

А вот и ответ Шер Али-хана. Он выдвигает контрпредложение: направить в Индию собственную миссию, чтобы выяснить, какие «благородные стремления снова зародились в благородном сердце правительства инглизи». Капитан даже крякнул от досады: не поймешь, чего больше в таком ответе — сарказма или бестактности!

Реакция лорда Литтона? Она совершенно естественна: вице-король теряет терпение. Об этом явствует его письмо, отправленное в Лондон 27 августа: «Если Шер Али не докажет, что он наш искренний друг, мы будем вынуждены считать его нашим врагом и обращаться с ним соответствующим образом». Речь мужчины! Только таким языком и следует разговаривать! Более того, лорд Литтон заявляет эмиру, что, если тот не допустит английских резидентов в свою страну, «британское правительство сломает его, как тростинку», ибо его государство — это всего лишь «маленький глиняный горшочек между двумя огромными железными котлами» и «ничто не помешает Англии объединиться с Россией, чтобы совместными силами стереть Афганистан с лица земли».

Тут была, правда, некоторая накладка. Россию вице-король притянул по собственной инициативе; он отнюдь не располагал сведениями, желает ли она «стереть Афганистан с лица земли». Но в этом пикантном сравнении с горшочком явно сказался поэт: то была несомненная поэтическая находка!

Предположим, однако, что у Шер Али-хана достаточно толстая кожа и крепкие нервы и слова на него не действуют. А как насчет конкретных мер? Серо-стальные папки свидетельствовали, что его соотечественники не ограничивались одними словами. Каваньяри ознакомился с перепиской о фактическом переходе княжества Читрал под британский контроль. В Гилгите воздвигнут английский форт. Стало быть, открыт доступ в северо-восточные районы Афганистана.

Вот еще более важные материалы о ханстве Келат с городом Кветтой на пути к юго-восточному Афганистану и его второму по величине и значению городу — Кандагару. «…Хан Келата согласился подписать со мной договор, который практически делает нас хозяевами Келата», — сообщал вице-король на Даунинг-стрит совсем недавно, 15 ноября 1876 года.

А вот его декабрьское письмо британскому представителю при келатском хане, хорошему знакомому Каваньяри майору Сандеману: «В Кветте разместится наше самое важное внешнеполитическое интеллидженс-бюро, и вашей главной задачей будет расширение и распространение нашего влияния в направлении Кандагара».

Итак, самонадеянного Шер Али берут в клещи. Понимает ли он это? Турецкий посланник в Кабуле конфиденциально информировал лорда Литтона о жалобе эмира в связи с занятием Кветты: «Англичане поставили караул у задней двери моего собственного дома, чтобы ворваться туда, когда я буду спать».