Нафтула Халфин - Победные трубы Майванда. Историческое повествование

Офицеры штаба генерала Примроуза постарались. Уже 5 июля 1880 года из Кандагара выступила сводная бригада под командованием генерала Бэрроуза. Впереди под бодрые звуки оркестра шел ее авангард, гордость англо-индийской конницы, — 3-й ее величества полк бомбейской легкой кавалерии. Уж он-то знал Афганистан! В его историю была вписана вся Первая Афганская война, а кроме того, еще битвы в Персии и в Эфиопии. Своих всадников, одетых в голубые с темно-серой отделкой мундиры, с нашитыми вензелями королевы и императрицы, вел майор Керри.

За ними гарцевал 3-й полк синдской конницы полковника Малькольмсона. Темно-синие с алым мундиры плотно облегали рослых сикхов, раджпутов и патанов, из которых он был сформирован.

Легко ступая, направился к Гильменду 1-й, или гренадерский, полк бомбейской туземной пехоты. Его командир, полковник Андерсон, ехал верхом. Огромный раджпут гордо нес знамя полка с изображением белой лошади. Гренадеры, одетые в алые мундиры, также могли похвастать богатым прошлым своего полка: Египет, Эфиопия, не говоря уже о многих районах обширной Индии — вот где им приходилось пускать в ход оружие.

Далее следовали облаченные в темно-зеленые мундиры с вишневыми воротниками и обшлагами «стрелки Джэкоба», как называли 30-й полк бомбейской туземной пехоты. Их пропустил мимо себя, критически оглядев ряды, командир полка полковник Менваринг.

Но основной ударной силой бригады был, конечно же, чисто английский 66-й пехотный королевский полк. Традиционные красные мундиры, отделанные синим. Доблестный старинный полк. В каких только исторических битвах он не участвовал! И в сражениях во время длительных войн с Францией второй половины XVIII — начала XIX века, и во взятии Копенгагена в непродолжительном, но бурном столкновении Великобритании с Данией; он вел боевые операции на Пиренейском полуострове, захватывал китайские форты и осаждал Севастополь. На его знамени ощерил пасть дракон с надписью «Китай», и командиру «Двух шестерок» — подполковнику Джеймсу Гэлбрайту, широкоплечему шатену, не без оснований завидовали многие его коллеги даже в полковничьем чине.

За кавалерией и пехотой, поднимая облака пыли, громыхала орудийная батарея королевской конной артиллерии. Как и всадники, артиллеристы носили синие с алым мундиры, но на головах у них были не шлемы, а красные кивера с белыми плюмажами. На орудиях — гордый девиз: «Повсюду, куда ведет божий закон и слава».

Можно было бы сказать, что шествие замыкала полурота бомбейских саперов, если бы за боевыми колоннами не тянулась превышавшая их численностью раза в три обычная орда «вспомогательных войск» — всевозможных слуг, погонщиков, кучеров и грумов, маркитантов и маркитанток, ростовщиков, скупщиков награбленного.

Полковник Сент-Джон договорился заблаговременно с вали о том, что тот позаботится о сосредоточении в форту близ Гиришка солидного запаса продовольствия для своих солдат, а главное, для англо-индийской бригады.

10 июля кавалерия достигла берегов Гильменда. За рекой, слегка наискосок, виднелся невзрачный пыльный Гиришк. На следующий день вместе с пехотой прибыл бригадный генерал Бэрроуз.

— Наконец-то! — с облегчением вздохнул Сент-Джон, обменявшись рукопожатием с плотным, несколько сутулым генералом, когда тот, выслушав доклады подчиненных, информировал политического агента о полном сосредоточении бригады. — Чем же мы можем располагать в случае неожиданностей, которыми так богата эта проклятая богом страна?

— Тысяча шестьсот человек пехоты, пятьсот пятьдесят — конницы, шесть орудий, да еще саперы. Всего две с половиной тысячи человек.

— Неплохо, совсем неплохо. Тем более что в нашем тылу — Примроуз: он может еще что-нибудь подбросить в случае необходимости. Ну а на том берегу уже укрепился кандагарский союзник…

— Каковы же его силы?

— Примерно три тысячи пехоты, полторы-две тысячи конницы и шестиорудийная батарея. Но… — полковник замялся.

Бэрроуз недоуменно посмотрел на собеседника.

— Видите ли, генерал, именно я энергично настаивал на том, чтобы Шер Али-хан действовал самостоятельно. Боюсь, однако, что мы ошибемся, если будем связывать с его войсками серьезные планы. Они еще, как бы вам сказать, не дозрели.

— Понятно. А где же наш противник? Известно о нем что-нибудь?

— Предполагается, что Аюб-хан в пяти переходах от Гиришка. Вряд ли он осмелится атаковать британские войска. Скорее всего, в его намерения входит обойти наши позиции и прорваться к Газни. Но все равно мы должны отбить у этого зарвавшегося юнца охоту выбираться из своего логова!

Полковник Сент-Джон не случайно бросил в разговоре с генералом фразу о неожиданностях, которыми так богат Афганистан. Он имел для этого достаточно веские основания. Вечером 10 июля, накануне его встречи с Бэрроузом, в английский лагерь в сопровождении нескольких приближенных неожиданно прибыл Шер Али-хан. Он пожаловался политическому агенту, что передовые позиции покинул его двоюродный брат — сартип, генерал, Нур Мухаммад-хан. И не один, а со своим отрядом из 50 воинов.

— Еще хорошо, что только с ними, кэнал Санжан, — рассказывал кандагарский правитель. — Сартип — да поразит его гнев Аллаха! — призывал всех сарбазов и соваров… Стыдно даже сказать… Призывал плюнуть на инглизи и вали…

— Дальше, дальше! — торопил взволнованного Шер Алихана полковник.

Это он сделал зря. На несколько мгновений вали вообще потерял дар речи, а когда заговорил, то не сразу можно было уловить, что же так тревожит правителя.

— Совары — ничего… Они набраны из богатых, знатных семей… А вот сарбазы… Особенно Хайберский полк… Там люди, которым нечего терять… Десять лет стояли под Кабулом, только прошлой осенью их прислали к нам… Очень плохие слова от них только и слышишь…

— Так, может быть, разоружить их?

— Подождем немного, ведь открытый мятеж они не решились поднять… Лучше всего будет, если джарнейль-саиб Броз (политический агент понял, что Шер Али-хан имел в виду генерала Бэрроуза) переведет войска инглизи через Гильменд… Ближе к нам…

— Нет. На этой стороне удобнее маневрировать. Но мы продвинемся вплотную к реке.

Получив отказ, Шер Али-хан замолк надолго. Наконец он снова заговорил, но так тихо, что голос его был едва слышен.

— Тогда… Тогда нам трудно будет долго сопротивляться наступлению Аюба…

В понедельник 12 июля в штаб англичан поступили сведения, что обстановка в лагере властителя Кандагара стала еще более напряженной. Его солдаты начали кстати и некстати употреблять выражение: «Плюю в бороду вали!»

К вечеру Сент-Джон не выдержал и, когда с новым паническим сообщением прибыл мирза Шер Али-хана, отправил с ним письмо правителю: «Не будет ли лучше всего вашим распоряжением разоружить ваше регулярное войско (полностью или частично)? Если вы не в состоянии это сделать, то не уполномочите ли вы нас принять необходимые меры?»