Джирджи Зейдан - Аль-Амин и аль-Мамун

Стражник поспешил во дворец, а Аббада осталась на прежнем месте. Она была довольна, что назвала себя именно Умм ар-Рашид. Это имя могло ей сослужить хорошую службу. Стражник не заставил себя долго ждать:

— Прошу пройти со мной!

Аббада, тяжело опираясь на посох, последовала за стражником. Пройдя сад, они приблизились к дверям дворца. Аббада разулась у входа и прошла в покои вдовы ар-Рашида. За коридором следовала нескончаемая анфилада зал. Кругом сновали стройные служанки-рабыни, с любопытством озирая Аббаду с головы до ног. Никого и ничего не замечая, старуха шагала за провожатым, пока он не вывел ее к большой зале, откуда доносился запах благовоний. Первое, что бросилось Аббаде в глаза, был сводчатый потолок, отделанный сандаловым деревом. Зала была украшена замысловатой вязью изречений, искусно вплетенной в орнамент, и шелками различных оттенков. По стенам залы спускались подвешенные на золотых крюках занавеси, на которых были вышиты стихотворные строфы. Пол устилал пышный ковер, необычайно больших размеров. Скамьи и подушки ослепляли взор своим великолепием. Но для Аббады все это было не в диковинку. Она привыкла к роскоши в доме сына, где она жила в дни благоденствия и процветания Бармекидов. Сейчас ее внимание всецело было поглощено тем, чтобы любой ценой снискать расположение Зубейды и спасти свою внучку.

Переступив порог залы, Аббада осталась стоять у дверей, ожидая, когда ей предложат приблизиться и сесть. Посредине залы, на ложе черного дерева, усыпанном драгоценными камнями, опершись на шелковые подушки, восседала Зубейда. На ней было платье небесного цвета, поражавшее взор своей яркой голубизной, а на голове — переливающаяся дорогими камнями повязка с изображением павлина. Аббаде показалось, что Зубейда принарядилась специально для этой встречи. В то время как старуха терпеливо ждала, вдова халифа была, казалось, поглощена тем, что собирала в стоявшую перед ней чашу из слоновой кости крупицы мускуса, рассыпавшиеся по подушке. Аббада решила, что ее просто не замечают, и слегка кашлянула. Зубейда подняла на нее глаза и с пренебрежением бросила:

— Кто ты?

Этот вопрос придал старухе смелости и она шагнула вперед.

— Я — твоя рабыня, Аббада.

Удивленно вскинув брови и презрительно поджав рот, Зубейда искоса рассматривала Аббаду, стоявшую теперь ближе к ней.

— Аббада? А мне доложили, что приема просила Умм ар-Рашид…

— Госпожа, я и есть Умм ар-Рашид. Присмотрись ко мне повнимательнее, может, ты и признаешь меня?

— Я признала тебя, Аббада, — рассмеялась Зубейда, — неужели ты все еще жива?

В этих словах было столько презрения и насмешки, что они больно кольнули самолюбие старухи, но она сумела сдержать свой гнев.

— Да, я все еще жива, назло моей горемычной судьбе.

— Твои несчастья — награда за неблагодарность, — зло рассмеялась Зубейда и добавила: — Садись!

Так и не оправившись от нанесенной обиды, Аббада присела на место, которое ей указали. Она уже сожалела о своем приходе сюда, но голос ее души постоянно напоминал ей о Маймуне, и мысль о том, что она пришла спасти свою внучку, придала ей новые силы.

— Госпожа, я всегда платила добром за добро, — продолжала Аббада, — но бог видит правду и лучше моего воздаст каждому по заслугам.

— Я согласна с тобой, — усмехнулась Зубейда, — все в руках божьих, и он воздает каждому за его деяния. Теперь ты видишь, к чему привели старания твоего мужа и твоих детей захватить халифский престол? Ты видишь, к чему ведет вероломство? Видишь, как наказывается дерзость по отношению к владыкам? Видишь, чем оборачиваются для вас самих ваши козни? По моему расчету ты уже давным-давно должна была бы лежать в могиле, куда тебя свела бы гибель сына, а ты все еще жива.

Аббада молча выслушала слова Зубейды, и когда та кончила, тихо произнесла:

— Моя повелительница! Я пришла сюда не сводить старые счеты. Я надеялась, что встречу здесь сострадание. Ведь ты мать и тебе ведомы материнские чувства, а теперь у тебя есть и внуки, которых ты любишь…

— Ах, вот как ты заговорила! — прервала ее Зубейда. — А что ты думала тогда, когда твой сынок Джафар хотел лишить престола моего сына и отдать его сыну персидской рабыни? Я говорю об аль-Мамуне.

Горечь обиды захлестнула Аббаду, но она сдержала себя.

— Госпожа моя, — вновь обратилась она к Зубейде. — Я уже сказала, что пришла сюда искать сочувствия, ни о какой расплате я и не помышляю. Я принесла с собой память о твоем муже. — Она вынула из кармана ларчик из цельного изумруда, к которому был привязан золотой ключ, и протянула его матери аль-Амина. Но Зубейда не торопилась принять ларчик, стараясь подчеркнуть этим свое пренебрежение к просительнице. Протянутая рука Аббады повисла в воздухе, словно она и вправду просила милостыню.

— Что у тебя там? — наконец произнесла Зубейда, полностью насладившись этой сценой.

Аббада долго возилась с ключом, прежде чем ей удалось отомкнуть ларчик своими старческими, дрожавшими от сильного волнения руками. Она приблизилась к Зубейде и, положив ларчик перед ней на подушку, отступила на прежнее место. Зубейда заглянула внутрь и увидела прядь волос и несколько молочных зубов, от которых исходил запах мускуса.

— Что это? — удивилась она.

— Это волосы и молочные зубки нашего повелителя Харуна ар-Рашида. Ведь я была ему кормилицей. Я вскормила его своей грудью, и за это меня прозвали Умм ар-Рашид. Я принесла все это, чтобы ты выслушала мою просьбу и сжалилась не надо мной, старухой, а над безвинной девушкой. Она воспитывалась в холе и неге, а теперь она — гонимая судьбою сирота. Нет у нее ни крова над головой, ни заступников. В твоей власти спасти ее жизнь или погубить навеки. Ради господа нашего, смилуйся над ней, заступись и избавь ее от смерти! — В глазах Аббады блеснули слезы.

Зубейда выслушала речь старухи и еще раз взглянула на прядь волос своего покойного мужа. В душе ее сострадание готово было взять верх над ненавистью. Аббада, внимательно следившая за ней, уже не сомневалась в том, что теперь Зубейда внемлет ее мольбам.

Воцарилось молчание.

Вдруг Зубейда захлопнула ларчик и спросила:

— А не приходила ли ты с этим ларчиком к супругу моему, когда он был еще жив?

— Да, приходила.

— Зачем, позволь узнать?

— Чтобы просить за моего мужа — Яхью.

— И что он тебе ответил?

Аббада стояла в нерешительности, не зная, что сказать.

— Он отказал мне, моя госпожа, — наконец призналась она.

— И ты думаешь, Аббада, что я поступлю иначе?

— Тогда я пришла к халифу, считая свое дело правым. А сейчас я прибегаю к твоей благосклонности и уповаю на одну твою милость. Сжалься над девушкой, которая не причастна к нашим раздорам. А если ты полагаешь, что я провинилась пред тобой, то вот моя голова — я безропотно расстанусь со своей жизнью. А эта несчастная девушка невиновна…