Франсин Риверс - Руфь. Непреклонная

С тех пор как Руфь вошла в дом Махлона, она видела, что Ноеминь отличается от жителей Кирхарешета. И первым отличием, которое сразу же бросалось в глаза, была ее одежда. Даже по истечении нескольких лет жизни среди моавитян Ноеминь продолжала одеваться, как еврейка. Она делала это не из гордости, как если бы считала себя лучше тех, кто жил рядом с ней. Просто она была такой, какой была. Руфь также видела ее глубокую веру в Бога. Сначала она беспокоилась, что долгое молчание свекрови было признаком ее недовольства девушкой, которую ее сын выбрал себе в жены. Но Махлон сказал, что она ошибается.

— Это она молится, — говорил Махлон, пожимая плечами. — Сколько я себя помню, она всегда молится. Не беспокойся. Ее молитвы никому не вредят. Просто не обращай на нее внимания.

Но Руфь не могла не обращать внимания на свою свекровь. Она видела, как много значат для этой женщины молитвы, и хотела больше узнать о них. Украдкой она наблюдала за своей свекровью. Иногда Ноеминь, разговаривая со своим Богом, выглядела такой умиротворенной, а иногда на ее лице отражалась боль. Каждое утро, часто в полдень и всегда в вечерние часы, Ноеминь покрывала голову платком, садилась в уголок и безмолвно замирала там. Однажды Руфь спросила ее, о чем она молится, и Ноеминь с улыбкой ответила:

— Обо всем, — ее глаза стали грустными. — А больше всего о сыновьях, — она приблизилась к Руфи и обняла ее, в глазах еврейки засветилась нежность, — и о моих дочерях.

Добрые слова свекрови вызвали слезы Руфи. Мнение Ноемини много значило для нее, потому что она восхищалась матерью Махлона. Ноеминь была доброй и мягкой, она честно распределяла домашнюю работу и всегда работала так же много, как и все остальные. Она одинаково сильно любила обоих своих сыновей и, несмотря на культурные различия, приняла Руфь и Орфу, как дочерей. Хотя на Махлона Ноеминь, кажется, не имела особого влияния, Руфь чувствовала, что ее свекровь обладает глубокими знаниями и мудростью, которые она тоже очень хотела бы иметь.

Но она видела и печаль свекрови. В Кирхарешете Ноеминь никогда не чувствовала себя как дома, она вела себя скованно в окружающем ее обществе. Это было связано с ее Богом. Руфь не решалась подойти к ней и заговорить об этом. С этим вопросом она обращалась к мужу.

Махлон не много мог рассказать о Боге своего народа. Он, видимо, очень мало знал о Нем.

— Почему ты так интересуешься Богом?

— Разве я не должна буду рассказать о Нем твоим сыновьям?

— Расскажешь им о Хамосе, если хочешь. Мне это безразлично. Я уверен, моя мать расскажет им о Яхве. Самое главное, чтобы они были терпимы ко всем религиям. Это единственный способ добиться успеха в Кирхарешете.

В глазах Махлона один бог был ничем не лучше любого другого, но Ноеминь не шла на компромиссы. Она с уважением относилась к другим верованиям, никого не презирала, но твердо держалась своей веры в Яхве.

Руфь посмотрела на свекровь, свернувшуюся рядом с ней, голова ее покоилась на камне, подложенном вместо подушки. Она уснула через несколько минут после того, как съела хлеб, приготовленный для нее Руфью. Солнце село, и воздух быстро остыл. Руфь поднялась и осторожно укрыла Ноеминь своей шалью. Очень быстро путешествие для свекрови стало тяжелым. В течение нескольких недель после смерти Махлона она ела очень мало. Руфь опасалась, что она зачахнет от горя. Поэтому, желая вызвать у нее аппетит, она готовила для Ноемини вкусное тушеное мясо. А сейчас физическое переутомление лишило ее аппетита. Она так уставала после переходов, длившихся целый день, что глаза ее закрывались во время еды. Странно, у Руфи было ощущение, будто они поменялись местами. Ноеминь стала ребенком, а она — заботливой матерью.

— Но я ничего не имею против, — прошептала Руфь и, наклонившись, поцеловала свекровь в щеку. Молодая женщина пригладила черные завитки волос, упавшие на обожженный солнцем лоб свекрови.

Руфь села рядом и крепко обняла немного дрожавшую Ноеминь. Вдали виднелась гора Нево. Утром Ноеминь рассказывала невестке о том, как Моисей взошел на эту гору и умер там, поручив Божий народ Иисусу Навину. Вскоре после этого израильтяне перешли через Иордан и заняли Ханаан. Руфь любила слушать рассказы Ноемини о том, что Бог сделал для евреев. Она ощущала странное волнение, когда слушала истории о проявлении Его всемогущества и Его неизменной любви.

Закрыв глаза, Руфь подняла лицо к небу.

— Господи, помоги мне позаботиться о рабе Твоей Ноемини, — шептала она. — Только благодаря ей я уверовала в Тебя. Пожалуйста, направляй наши стопы и защити нас по дороге домой. И еще, Господи, если я прошу не слишком много, то расположи сердца старых друзей приветствовать возвращение Ноемини, сделай так, чтобы люди, которые любили ее в прошлом, по-прежнему уважали бы ее и в грядущие трудные времена.

Дни были длинными, жаркими и сухими. Руфь вставала рано и будила Ноеминь.

— Солнце встает, матушка, — обычно говорила она. — Мы должны сейчас же отправляться, пока не стало жарко.

Они молча шли вперед. Когда же солнце достигало зенита, они искали тень, где могли бы отдохнуть. Ноеминь, устав, обычно дремала. Руфь же чаще смотрела вниз на дорогу, размышляя, какое будущее ждет их.

Они дошли до долины реки Арнон, которая была южной границей территории рувимлян, и пошли по западной, царской дороге, ведущей к Дивону, Есевону и Аве-Ситтиму. В каждом городе, через который они проходили, Руфь меняла свои плетеные пояса на продукты и расспрашивала о дороге.

— О, не ходите по дороге в Иерихон, — сказала женщина, торговавшая луком и чесноком. — В горах скрываются разбойники и нападают на караваны. Тебе одной опасно идти по ней.

— Я не одна. Я иду со своей свекровью.

— Две женщины? Ну, тогда вам лучше спуститься на базар, где торгуют верблюдами, и поискать какого-нибудь купца, который разрешил бы вам идти вместе с его караваном. По иерихонской дороге никто не ходит без охраны. Вас схватят и продадут в рабство.

Когда Руфь вернулась в свой маленький лагерь, разбитый около городской стены, Ноеминь жарила на раскаленном металлическом листе, поставленном на огонь, пресный хлеб. Она ловко переворачивала его заостренной раздвоенной палочкой.

— Я беспокоилась, — сказала Ноеминь, не поднимая головы.

— Прости, матушка, — произнесла Руфь, садясь на корточки. — Я должна была вернуться и рассказать тебе о том, что собираюсь сделать. Женщина на рынке предупредила меня о разбойниках, которые нападают на людей, путешествующих через горы, поэтому я посчитала разумным поискать помощи. Мы завтра присоединимся к каравану и вместе с ним пойдем по иерихонской дороге. Его хозяин — купец, вениаминитянин. У него есть вооруженная охрана. С ним мы будем в безопасности.