Владислав Русанов - Обряд Ворлока

Его мысли прервал голос бенедиктинца.

Вратко увидел его.

Бернар вытащил из-под одеяния маленький ларец, длиной в пядь, а шириной не больше двух вершков. Темное дерево не блестело на солнце, будто поглощая лучи. Новгородец узнал шкатулку. Эдгар Эдвардссон предал ее священнику перед сражением у Стэмфордского моста. Там хранился ноготь Иисуса Христа, остриженный у Сына Божьего вскоре после снятия с креста.

«Чернорясый» поднес ларец к губам и благоговейно прикоснулся к крышечке.

Затаив дыхание, словен смотрел, как из тумана над рядами нормандских рыцарей соткался силуэт.

Невысокий мужчина не отличался шириной плеч и могучим телосложением. Не воин, не боец.

Узкое лицо обрамлено темно-русой, слегка кудрявой бородкой. Карие глаза обведены кругами — свидетельство бессонных ночей и долгих размышлений. На челе сочились кровью глубокие царапины. Одет в простую, из некрашеного полотна рубаху длиной до середины бедра. Ни вышивки, ни рисунка… На ногах потрепанные, пропыленные сандалии.

Еще до того, как новоприбывший бог поднял руки и сползшие рукава обнажили сквозные раны на запястьях, Вратко узнал его.

Сам Иисус Христос!

Урманы и королева Маб называли его Белым Богом.

Почему белый?

Может, они имели в виду чистоту помыслов и сердца Сына Божьего?

Иисус простер к языческим богам открытые ладони. Кротостью и прощением дышало его лицо.

В ответ Тор зарычал и поднял Мйольнир, Цернуннос наклонил голову, будто бы намереваясь бодаться, а Мананнан схватился за рукоять меча.

Укоризненно покачав головой, Иисус шагнул вперед.

Позади нормандских рядов надрывался отец Бернар:

Его слова подхватили сгрудившиеся вокруг бенедиктинцы.

К удивлению новгородца, первым из вызванных им богов не выдержал Огмиос. Вот тебе и бог мудрости! Плешивый неуловимым движением вскинул лук и натянул тетиву. Стрела с шелестом устремилась прямиком к сердцу Иисуса.

Погибший на кресте будто бы нехотя отодвинулся в сторону, пропуская наконечник в волоске от рубахи.

«Что они творят! — ужаснулся Вратко. — Разве богам пристойно сражаться между собой?!!»

Вторым сорвался Тор. Оно и понятно — гроза йотунов никогда не отличался спокойным нравом. Крякнув, он послал Мйольнир в полет.

И свершилось чудо!

Молот, расколотивший столько великаньих и тролльих черепов, отлетел от раскрытой ладони сына Марии. Закувыркался воздухе и истаял, слившись с туманом.

Рыжебородый ас очумело уставился на противника. Перевел взгляд на пальцы, сжатые в кулаки. Едва только не почесал в затылке…

А Иисус сделал еще один шаг, качая головой и нахмурив брови. Он словно хотел сказать: «Одумайтесь, братья! Вы не ведаете, что творите!»

Одноглазый Хрофт крутанул над головой копье. Остро отточенное лезвие Гунгнира запело, рассекая воздух. Словену померещились две черные тени, рванувшиеся прочь от Отца Богов к поднебесью. Хугин и Мунин [152] Хугин и Мунин (Hugin, Munin) — «думающий» и «помнящий». Вороны, спутники Одина. с хриплым карканьем спешили прочь от битвы. Горестно завыли вдалеке Гери и Фреки. [153] Гери и Фреки (Geri, Freki) — «жадный» и «прожорливый». Волки, спутники Одина.

Выхватил меч Тюр.

Поднял палицу вана Ньёрд.

Дагда замахнулся своей огромной, устрашающей дубиной.

Иисус встретил их спокойной улыбкой и грустным, исполненным сочувствия взглядом.

Крепкое, окованное железом оскепище Гунгнира переломилось, столкнувшись с предплечьем Спасителя. Клинок Тюра соскользнул по плечу Иисуса и сломался у самой крестовины. Зазвенел и лопнул, рассыпавшись в осколки, меч Нуада, доселе считавшийся непобедимым.

Ошеломленные боги несколько мгновений взирали на безнадежно испорченное оружие… И вдруг их очертания задрожали, побежали рябью и растворились в тумане. Аса Тор, лишившийся Мйольнира, отстал от них лишь на один вздох.

Тогда в бой вступили Ньёрд и Дагда. Их палицы мелькали в воздухе, сливаясь в размытые пятна. Могучих ударов хватило бы, как показалось Вратко, чтобы расколотить в мелкую крошку скалу. Ни один из смертных не выдержал бы такой скорости. Это было по силам только богам.

Внизу, на склоне холма, отступающие в панике нормандцы валились в глубокий ров, отрытый саксами у подножья Сенлака. Верхние топтали и калечили свалившихся раньше. Трещали кости. Стон и ржание вознеслись к небу.

Новгородец затаил дыхание.

Сперва палица Ньёрда, а потом и Дагды разлетелись в щепки.

Иисус стоял невредимый. Выражение скорби и участия не сходило с его лица. Спаситель жалел своих противников и противостоял им лишь по необходимости.

С горестными вздохами урманский бог моря исчез в клубах тумана. За ним последовал и Дагда, унося с собой волшебную арфу.

С рычанием, в котором не было ничего человеческого, на Иисуса бросился Цернуннос. Оленьи рога уперлись Христу в грудь. Раздвоенные копыта били мглу, словно взрывали дерн.

Кротко улыбнувшись, Иисус благословляющим жестом коснулся темени бога-оленя.

Тот исчез с легким хлопком.

Длинным, скользящим шагом, словно заправский вояка, уроженец Назарета поравнялся с Мананнаном и Лугом и отправил их в небытие двумя легкими касаниями.

Взревели трубы нормандцев. Отдохнувшая позади войска конница, возглавляемая самим Вильгельмом и братом его, Эвдом Байеским, обрушилась на увлекшихся преследованием саксов. Изображавший ложное бегство отряд под предводительством Эстаса Булонского развернулся и ударил танских дружинников в лоб.