Игнатий Ростовцев - На краю света. Подписаренок

Из всех писарей мое внимание больше других привлекали проезжекомский писарь Шипилов и улазский Брехнов. Это были настоящие писаря. Они досконально знали все волостные и сельские порядки, все крестьянские права и повинности, знали, когда и какие отчеты и ведомости нужно представлять в волость, и, судя по всему, хорошо знали все те строгие законы, которыми крестьянский начальник, мировой судья, становой пристав и другое начальство все время запугивали волостное правление.

И Брехнов, и Шипилов были очень стары и всем своим видом как бы дополняли друг друга. Брехнов был высокий, Шипилов — маленький; Брехнов уж устал и согнулся от старости, Шипилов, наоборот, держался прямо, выглядел бодро и свежо, как крепкий груздь; Брехнов был совсем слепой, ходил в больших очках с толстыми стеклами, Шипилов обходился без очков: у него были маленькие остренькие глазки; Брехнов был одет в серый заношенный пиджак, в теплую рубашку, в серые брюки с ошметками и в большие неуклюжие ботинки. А Шипилов, наоборот, ходил всегда щеголем — в суконном черном пиджаке с жилеткой, на которой виднелась золотая цепочка от часов, на ногах у него были хорошие ботинки, и походил он не на деревенского писаря, а на комского купца Демидова.

И писали они по-разному. У Брехнова был крупный, размашистый и какой-то расхлестанный почерк. Он не особенно соблюдал в своих бумагах правильное расположение строчек. Его донесения написаны были как бы небрежно, кособоко. В них не было достаточных полей. Они почти никогда не умещались на одной странице и переползали на обратную сторону.

А у Шипилова все было как бы отпечатано мелким убористым почерком. Все буквы стояли у него четко и прямо, как в солдатском строю. Каждое донесение было с широкими полями и всегда умещалось на одной странице.

Шипилов и Брехнов состояли в большой дружбе и знали друг друга, видимо, не один десяток лет. Во время своих наездов в волость они всегда были неразлучны. Вместе приходили в волость, вместе уходили, вместе сидели в судейской и вели о чем-то неторопливый разговор. И вместе рассказывали нам разные интересные истории о старых волостных порядках. Рассказывал главным образом Шипилов. Брехнов только изредка вставлял в его рассказ какую-нибудь подробность, которую случайно упускал Шипилов.

Оказывается, раньше в волостях все было по-другому. Вместо волостного старшины был волостной голова, а в деревнях вместо нынешних старост были сельские старшины. Всеми делами, как и теперь, в волости заправлял волостной писарь. Волостные писаря, как и сейчас, были наемные. Но только жалованье у них почему-то было маленькое. По закону волостному писарю со всеми его помощниками полагалось 171 рубль 60 копеек в год. Жалованье было маленькое, а жизнь богатая, потому что волостные власти имели тогда постоянный доход. Большие деньги поступали прежде всего от винных откупов. Казенной торговли водкой тогда еще не было, и во всех почти деревнях имелись кабаки. А на открытие кабака требовалось согласие сельского общества и разрешение волостного правления. За это разрешение волостное и сельское начальство брало с винных откупщиков, которым принадлежали все деревенские кабаки, большие деньги. Кроме того, эти винные откупщики ежегодно платили волостным писарям по двадцать пять рублей с каждого кабака, не считая денежных подарков к большим праздникам. А Комской волости тогда еще не было, и все наши деревни входили в Новоселовскую. Волость была огромная. Около пятидесяти деревень, не считая татарских улусов. «Вот и считайте, какая прибавка получалась волостному писарю к его маленькому жалованью…»

Так и жили. Жалованье было маленькое, но имели большой постоянный доход. Пришел мужик в волость за какой-нибудь справкой или за паспортом — плати, с жалобой на кого-либо — тоже плати. Многие умные писаря ухитрялись брать с приходящих мужиков даже на мытье волостных полов. Зашел в волость, значит, натоптал, нанес грязи, а грязь надо мыть. Вот и гони пять копеек на мытье полов. Тогда ведь все было проще. Теперь это называлось бы незаконным побором, а раньше было в порядке вещей. Брали все… сельские писаря и старшины, волостные писаря и начальники, становые пристава и окружное земское начальство. Губернская администрация жила тоже на взятках, получала регулярно определенную сумму от купцов, от винных откупов, от золотопромышленников. Волостной писарь в Новоселовой два раза в году праздновал свои именины, и все сельские писаря и старшины должны были подносить ему к именинам подарки. Подарки эти делались, конечно, за счет общества. Деньги раскладывали подушно, а хлеб, масло и мясо собирали подворно. Так, как сейчас собирают ругу на содержание церковных причтов. А из инородческих улусов к каждым именинам ему пригоняли по табунчику лошадей или по гурту скотишка.

А волостные начальники в свою очередь должны были регулярно делать подарки и выплачивать определенную сумму в Минусинск — окружному земскому начальству. Тогда вместо нынешних уездов были округа, и всеми делами в этих округах заправлял окружной земский суд. Вместо нынешнего уездного исправника был окружной земский исправник, а вместо нынешних крестьянских начальников были земские заседатели. И волостное начальство должно было выплачивать им каждый год к определенному сроку определенную сумму. Эти взносы назывались тогда хабарой. Ну а окружное начальство в свою очередь платило свою хабару губернскому начальству.

Все это Брехнов и Шипилов рассказывали размеренно, не торопясь. И нельзя было понять, жалеют ли они о тех порядках или, наоборот, осуждают их. Они понимали, конечно, что это были плохие порядки. Но никак не могли удержаться от восхищения, когда начинали высчитывать, сколько новоселовскому писарю доставляли в очередные именины масла, мяса, меда, яиц и всего прочего, не говоря о табунчиках лошадей и гуртах скотишка из инородческих улусов. Получалась сказочная жизнь. Недаром все волостные писаря строили себе потом дома в городах. Капиталы наживали на своих должностях. Не то что теперь.

Два раза в неделю, по понедельникам и четвергам, из волости в Новоселову ходит у нас почта. Рано утром, еще до занятий, Липат Кириллов, комский мужик, состоящий при волости ходоком, а точнее говоря, рассыльным, везет в Новоселову большой кожаный баул с письмами и казенными пакетами.

Из Новоселовой Липат возвращается только к вечеру. К его приезду в волостном правлении собирается самая отборная комская публика: фельдшер Стеклов, купец Паршуков, мужицкий ходатай по разным делам Белошенков, учительница Таисия Герасимовна, комский писарь Родионов, урядник Чернов. Они располагаются у нас как дома и ведут разговор о последних комских и новоселовских новостях.