Игнатий Ростовцев - На краю света. Подписаренок

— У тебя что, какое-нибудь дело в суд?

— Да, жалобу хочу подать, — нерешительно сказал мужик.

— Бери протокол, — скомандовал мне Иван Фомич и сел рядом со мной. — Вот пачка бланков. Бери и заполняй. Видишь: ко мне, комскому волостному старшине, явился крестьянин деревни… Откудова будешь? Крестьянин деревни Убей Фрол Осипович Лалетин и заявил… Что там у тебя случилось, Фрол Осипович, на кого в суд жалуешься?

— Да на Вихляева нашего…

— А что он?

— Да перепахал у меня десятину земли. Тут у нас поселенец один жил в деревне. Долгов по фамилии. Может, знаете? Осенью он уехал от нас насовсем. В Куртак на жительство подался. К зятю. А его землишку обчество приоделило мне. Земля хорошая, на самом залавке над Енисеем. А на залавке земля у нас делится обчеством по бойцам. По десятине на бойца. А у меня — я сам боец, отцу перевалило за шестьдесят, значит, уж полубоец, да сын нынче весной на мосты ходил. Значит, тоже в полубойца вышел. Выходит, теперь у меня уж два бойца. А пашу на залавке всего одну четвертуху. Остальная пашня у черта на куличках — на горе, под Тоном. Вот обчество Долгову-то пашню мне и отвело.

— Так в чем же дело? Пашите ее.

— Как бы не так… Вихляев взял нынче весной да и перепахал. И пшеницу сразу посеял. Пшеница прет прямо в рост человека.

— Да как же он мог перепахать чужую землю, если общество отвело ее тебе?

— А вот взял да и перепахал. Что, не знаете нашего Вихляева? Мне, говорит, обчество не указ. Я, говорит, у Долгова эту землю купил. Заплатил за нее десять рублей. Я, говорит, не для обчества ее покупал…

— Ну, а общество что?

— Обчество? Обчество… ничего. А что с ним поделаешь? Он ведь богатый. Он на этом залавке десятин уж десять так нахапал.

— Ну и что? Общество может отобрать у него эту землю и отдать тебе.

— Попробуй отбери у него. Староста говорит: тебе отвели землю — ты и отбирай. Хлопочи, говорит, по начальству. Подавай в суд. Вот я и приехал искать на него управу.

— Вот что, Фрол Осипович. Если общество отвело тебе землю Долгова, оно и должно ввести тебя во владение этой землей. Если же Вихляев нахрапом захватил твою землю и не хочет считаться с обществом, то на него надо, конечно, жаловаться. Что теперь вам надо делать? Надо прежде всего взять приговор от убейского общества о том, что оно отвело вам освободившуюся после Долгова землю. Затем подать обо всем этом прошение крестьянскому начальнику и просить его, чтобы он, основываясь на приговоре убейского общества, обязал Комское волостное правление ввести вас во владение этой землей. Все права на вашей стороне, но надо хлопотать.

— А как же насчет пшеницы?

— Какой пшеницы?

— Да той пшеницы, которую он на моей земле вырастил. Ведь он пудов сто, а то, может, и все двести намолотит на моей десятине-то. Неужто ему оставлять?..

— Ну что же, будете писать жалобу крестьянскому начальнику, и пшеницу эту требуйте вместе с землей. А сейчас пока надо немедленно взять приговор от общества. Это главное. По этому приговору волость и без крестьянского начальника могла бы ввести вас во владение землей, но ведь Вихляев поднимет шум. Везде начнет жаловаться. Он знает все ходы и выходы у начальства. Добьется отсрочки в этом деле и свяжет волость по рукам и ногам. Поэтому лучше сразу писать крестьянскому начальнику — чтобы отсечь ему дорогу для кляузы. А с судом он это дело затянет года на два, а то и больше. Он на то и бьет. Может вам в Убее кто-нибудь написать это прошение?

— Да кто у нас… Кроме писаря, некому больше.

— Ну, писаря попросите. Он и напишет.

— Не будет он писать на Вихляева.

— Да, пожалуй, не будет. Побоится. Ну, тогда приезжайте сюда. Но только обязательно с общественным приговором. Здесь кто-нибудь напишет. Или в Новоселовой. Там найдутся люди.

— А может, все-таки это дело сразу судом разобрать?

— Можно, конечно. Но и для суда нужен общественный приговор. И суд, без сомнения, станет на вашу сторону. Но тогда Вихляев имеет право обжаловать это решение волостного суда в высшую инстанцию. И затянет дело до бесконечного. А ему это только и надо. Будет с вами судиться, а землицу вашу пахать. А для чего с ним судиться, когда вы без всякого суда имеете полное право вступить во владение этой землей? Так что привозите как можно скорее общественный приговор, и мы обмозгуем тут это дело, как лучше.

— Ну скажи, что получается, — развел руками Фрол Лалетин. — Вихляеву — тому все можно. А когда коснулось меня — обчество отстранилось и суд тоже норовит увильнуть в сторону. — Тут Лалетин с досадой плюнул в сторону. — Значит, приговор нужен? А если писарь начнет крутить да вывертываться?

— А вы прямо к обществу обращайтесь. Вихляев там, вероятно, всем насолил. Так что приговор вам дадут. А если писарь начнет крутить да вывертываться — приезжайте сюда. Мы этот приговор официально затребуем от убейского старосты.

— Вот ведь какая заваруха получается. И земля моя, и обчество на моей стороне, а не знаешь, как к ней и подступиться…

Когда Фрол Лалетин ушел из волости, я сразу же сказал Ивану Фомичу, что мне с этим делом не справиться и что мне лучше будет в этот волостной суд не соваться.

Но Иван Фомич сильно рассердился, назвал меня сопляком и пригрозил ни в чем мне больше не помогать, если я откажусь от этого дела.

— Раз тебя сажают, — вразумлял он меня, — значит, знают, что ты с этой работой справишься. Таких сложных вопросов, как этот, бывает одно-два на году. Они и нам-то не всегда по плечу. Черт знает как его обломать, этого Вихляева. Мы уж не первый раз имеем с ним дело. А вообще-то говоря, ты сам знаешь, что в суд поступают дела обычно самые простые. О драках, о потравах, о мелких кражах. Да ты сам сейчас увидишь. — И он опять закричал: — Есть там еще кто-нибудь в суд?!

— А как же, — послышался женский голос. — Я уж сколько тутова жду…

И к моему столу подошла молодая баба в платочке, в шабуре, в новых сагырах, с узелком в руках.

— Откуда родом будете? — спросил ее Иван Фомич.

— Мы-то? Проезжекомские…

— Пиши в протокол — крестьянка деревни Проезжая Кома… Как звать-величать?.. Пиши — Аграфена Сидоровна Мальцева. О чем просите суд, Аграфена Сидоровна?

— А вот приехала жаловаться на Парасковью Шабалину. На всю деревню осрамила, чтоб ей ни встать, ни лечь, стервозе…

— Да что у вас с ней приключилось?

— А то и приключилось, что эта самая… в прошлое воскресенье ни с того ни с сего набросилась на меня в улице, ударила коромыслом, сбила с ног и начала топтать, а потом кулаками меня по голове да по голове. Мало того — шаль на мне всю изорвала. Новую шаль изорвала, стерва! Четыре рубля плачено за шаль-то. А теперь хоть брось. Да вот сами посмотрите…

Тут Мальцева вынула из узелочка шаль и стала совать ее Ивану Фомичу. Но Иван Фомич не стал рассматривать ее шаль.