Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)

Неожиданно, во всяком случае для советского руководства и лично для Юрия Андропова, гром грянул тринадцатого декабря 1981 года. Это был день польского восемнадцатого брюмера: в Польше произошел военный переворот. Как сообщала на следующий день советская пресса, находящаяся еще в состоянии полушока, «военная хунта во главе с черным генералом Ярузельским захватила власть» (это потом начнется откат, смягчение формулировок, «сближение позиций», поиски компромиссов, жвачка о «единых» задачах в построении справедливого социалистического общества» и проч. и проч.). Тогда же, в декабре, факт был налицо: в Польше действительно к власти пришли генералы, установлена военная диктатура во главе с Войцехом Ярузельским, из всех правительственных структур были устранены лидеры «Солидарности» (некоторые из них арестованы, но вскоре всех выпустили на свободу).

С первых же дней решительно и без лишних слов в стране начала подавляться анархия. Польша постепенно превращалась в военизированный лагерь, способный противостоять советским войскам, если Москва во второй раз попробует решить силой «польский вопрос» в своих интересах.

Напрасно многие западноевропейские и американские эксперты считали, что «переворот Ярузельского» готовился и инспирировался Москвой. Он для советского руководства был такой же неожиданностью, как и для аналитиков западного мира.

Надо осознать неопровержимый факт: польские военные во главе с генералом Ярузельским взяли власть в стране, когда стало ясно, что «Солидарность» не в состоянии (на том историческом этапе) выполнить разработанную ею же программу демократических реформ, не поставив под угрозу суверенитет Польского государства. По существу, в декабре 1981 года революция в Польше из рук рабочих перешла в руки военных. Таким образом, генерал Ярузельский спас свою страну дважды — от вторжения советских войск и создал для польского общества историческую перспективу демократического и независимого развития.

В представлении автора этой книги Войцех Ярузельский является таким же национальным героем Польши, как Тадеуш Костюшко и Юзеф Пилсудский.

…Приход к власти генерала Ярузельского означал сокрушительное поражение Юрия Андропова, первое в его безукоризненной — по внешнему ряду — политической карьере.

Есть, есть за что ненавидеть Главному Идеологу Советского Союза польского генерала!…

…Было шесть часов тридцать пять минут (время московское).

На военном аэродроме в дальнем пригороде Праги светило ласковое солнце, уже довольно высоко поднявшееся в белесом небе.

По трапу Юрий Владимирович спускался в отличном настроении, чувствовал себя бодрым, свежим,— как после долгого, крепкого здорового сна.

Так… Кто там внизу? Толпа изрядная, и в стороне, за оцеплением солдат с белыми ремнями и в белых касках, журналистов — целая туча.

Отлично. Так и должно быть. Все идет как надо. Так кто же… Ага! Густав Гусак, естественно, собственной персоной: приветственный взмах рукой, нечто похожее на улыбку. Вокруг него — ближайшие сподвижники, человек пять. «Кажется, двоих знаю. А это кто? Улыбается до ушей. Да как же я сразу не узнал? Наш посол. Похож на ленивого сытого кота. Разжирел на вольных хлебах». Приветствия. «Добро пожаловать, Юрий Владимирович!», рукопожатия, улыбки; магниевые вспышки, журналисты напирают, их с трудом сдерживают солдаты.

«А что мои молодцы?» Здесь, здесь, они, растворившись в толпе встречающих, образовали вокруг него незримое оцепление.

Они стоят рядом, Густав Гусак, президент Чехословацкой Социалистической Республики («А ведь тоже не без моей помощи на троне») и Юрий Владимирович. Андропов ловит себя на мысли, не совсем понимая, почему она неприятна ему: «Мы с ним одного роста. И, наверное, одного веса. И плащ у него на мой похож…»

— Юрий Владимирович, наш разговор состоится через два с половиной часа…

— То есть как? — перебивает Андропов.

— Меня попросили ваши товарищи…— На лице чехословацкого президента растерянность.

— Да, да! — выныривает рядом Царевский и шепчет, почти касаясь андроповского уха своим длинным носом: — Врачи настаивают.

— Ах, так…— Он уже все понимает: не первый раз. И поворачивается к президенту братской страны: — Хорошо, товарищ Гусак.

— Вам, Юрий Владимирович, необходимо отдохнуть после ночного перелета. Вас ждет небольшая загородная резиденция. Она у нас для самых почетных гостей.

— Хорошо, хорошо…

Они оба идут к машинам по ковровой дорожке, положенной на влажное бетонное покрытие военного аэродрома.

…Теперь кортеж машин — головные, как и в Будапеште, сопровождают эскорт вооруженных мотоциклистов — замыкает медицинский микроавтобус с японским аппаратом искусственной почки.

На зеленом берегу Влтавы перед двумя первыми лимузинами бесшумно распахиваются створы старинных ворот. Довольно долгий проезд по аллеям парка, над которыми сплелись кронами платаны. Впереди возникает усадьба в стиле барокко, чем-то смахивающая на небольшой дворец, правда довольно безвкусный.

— Надеюсь, уважаемый Юрий Владимирович, здесь вам понравится,— Густав Гусак — сама любезность.— Советую воспользоваться бассейном. В нем местная минеральная вода, имеющая целебные свойства.

— Спасибо, мой друг.

Перед Андроповым распахивается дверца машины, один из телохранителей помогает выйти — уже ощущается слабость, дрожат колени, перед глазами возник прозрачный рисунок; змейки, скрученные спиралью, которые движутся рывками, не покидая поля зрения.

«Опять эта змейка. Хреново…»

Однако он видит и со змейками в глазах, что рядом с двумя лимузинами, замершими возле парадных дверей дворца, останавливается микроавтобус и две легковые машины, из которых выходит бригада его врачей.

Рядом с ним оказывается Клавдия Павловна, говорит тихо, дружески, интимно:

— Идите, Юрий Владимирович. Через полтора часа вы будете чувствовать себя абсолютным молодцом.

— Почему же вы не добавите: стопроцентным? — слабо улыбается Андропов.

— Стопроцентным молодцом.

…Рабочая встреча президента Чехословакии Густава Гусака и Секретаря ЦК Компартии Советского Союза, Главного Идеолога страны, члена Политбюро товарища Андропова проходит в Праге, в Старом Городе, в небольшой правительственной вилле, в стиле и обстановке которой начисто отсутствуют все официальные, помпезные, партийные приметы («Что он, сговорился с Кадаром, что ли?»). В небольшом уютном зале, главная достопримечательность которого — беккеровский рояль,— их только двое; из окон широкая, чарующая панорама Праги, утонувшей в нежно-голубоватой дымке. Андропов бодр, собран, на щеках появился легкий румянец.