Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)

— Ситуация с Артуром Вагорски сложная. Не только мы влияем на него, не только мы поставляем, надо сказать, дотошному американцу информацию.

— Эта его девка? Как ее?

— Да, Виктория Садовская. И вся ее среда, где постоянно вращается Вагорски. Что же, Юрий Владимирович, на то мы тут и сидим. Будем работать с Вагорски. Будем…

— Нет уж! — перебил Андропов.— Все.— В голосе его снова звучала ярость,— С Вагорски после его статьи «Накануне» — все! Он должен быть объявлен персоной нон грата и выдворен из Советского Союза. И другим неповадно будет. Да и с Викторией Садовской пора разобраться. Ей совсем не помешает несколько лет в новой рабочей среде, на свежем воздухе, подумать о своих заблуждениях. Да и этот религиозный журнал. Как он?

— «Благовест», Юрий Владимирович…

— Она там вроде теперь замредактора?

— Да.

— Уж больно мы с вами, Фрол Дмитриевич, гуманны. Чрезмерно! Сколько лет терпим у себя под боком это мракобесие, этот религиозный дурман, замешанный на антисоветчине. Пора, пора принимать меры.

— Согласен, Юрий Владимирович.

— Теперь вот что… Объясните мне, пожалуйста, Фрол Дмитриевич, каким образом у этого Вагорски оказалась, как я понимаю, верстка последней части мемуаров нашего замечательного писателя Леонида Ильича Брежнева? — Попков молчал, и, не дождавшись ответа, Андропов продолжал (в голос вернулось раздражение): — Что там у вас происходит в цензуре?

— Недоработка, Юрий Владимирович.

— Недоработка!… Объясните все-таки, как это возможно?

— Объяснение одно…— Попков вздохнул.— Все продается, все покупается…

— В рядах работников государственной безопасности не должно быть коррупции. Не должно!

— Там, Юрий Владимирович, работают не только наши люди…

— Ну, хорошо… Разберитесь. Обязательно выявите виновных, примите меры. И доложите мне.

— Да, Юрий Владимирович… Примем все меры. Будем работать.

— Вот и работайте, дорогой! Работайте! — Андропов положил трубку.

Фрол Дмитриевич Попков, с облегчением вздохнув, вытер носовым платком пот со лба и, переключившись на дежурного в приемной, сказал:

— Приглашайте товарищей.

Было без двадцати десять утра.

Пятого ноября члены Политбюро на незапланированное экстренное заседание собрались по инициативе Юрия Владимировича Андропова в его кабинете в двенадцать часов дня. Присутствовали не все, пять или шесть человек. На этом заседании не было Константина Устиновича Черненко, который оказался в этот день у себя на даче — ему нездоровилось.

От имени врачей, постоянно наблюдающих за здоровьем Брежнева, и от себя лично говорил академик Евгений Иванович Чазов:

— На сегодняшний день здоровье Леонида Ильича стабильно.— Личный врач Генерального волновался,— Если, конечно, можно назвать здоровьем то состояние, в котором он находится. Не буду повторять того, что вам хорошо известно…— Евгений Иванович закашлялся,— Но седьмого ноября объединяются два фактора: синоптики доложили, что в первый праздничный день, во время военного парада и демонстрации трудящихся на Красной площади, резко ухудшится погода, температура может понизиться до десяти градусов мороза, резкий северный ветер. Это первый фактор. Второй — чрезвычайное ослабление организма Леонида Ильича. Покой, тепло, постоянные медицинские процедуры — вот что ему нужно сейчас.— Чазов помолчал, очевидно подыскивая слова для заключительного вывода,— Словом, объединившись, эти два фактора ставят под угрозу жизнь главы государства седьмого ноября на трибуне Мавзолея, Переохлаждение организма создает угрозу его жизни. Поэтому мы, лечащие врачи товарища Брежнева, и лично я, категорически против его присутствия на Красной площади в этот день… более того, мы будем настаивать на постельном режиме.

— Как же, согласится он на постельный режим!…— сказал Андрей Андреевич Громыко, в злой усмешке скривив рот.

— Да, пациент упрям,— вздохнул академик Чазов.

— Одну минуту, Евгений Иванович,— тихо, вкрадчиво сказал Андропов, сидевший за своим столом и что-то чертивший на листке бумаги остро заточенным синим карандашом.— Вы сказали: здоровье Леонида Ильича стабильно. В последнюю неделю он встречался с коллективами двух московских предприятий. Скажите, во время этих встреч его здоровье было таким, как сейчас?

Чазов, подумав несколько мгновений, сказал:

— Пожалуй. Да, именно так.— Но в голосе его не было уверенности.

— Товарищи! — Юрий Владимирович поднялся и обвел всех находящихся в кабинете пристальным, внимательным взглядом.— Жизнь главы государства, его здоровье бесценны. Но есть еще интересы государства, престиж Советского Союза, забота о стабильности в нашем обществе, да и во всем мире. Отсутствие вождя народа на трибуне седьмого ноября, в шестьдесят пятую годовщину нашей великой революции, может быть превратно воспринято советскими людьми, более того, вызвать панику. И так, к сожалению, не раз появлялись слухи о его кончине… («Которые ты и твои опричники и распространяют»,— успел подумать Андрей Андреевич Громыко, впрочем, без всяких эмоций и чувств.) И вдруг в такой день Леонида Ильича нет на трибуне Мавзолея Владимира Ильича Ленина! А многочисленные иностранные делегации, журналисты и телерепортеры со всего света, которые будут присутствовать на Красной площади? Представляете их реакцию? — Все молчали, потупя взоры долу.— Нет! — В голосе Главного Идеолога страны зазвучали пафос и страсть.— Леонид Ильич в этот торжественный день должен и принимать военный парад, и приветствовать ликующий народ. Как всегда! Евгений Иванович,— повернулся Андропов к Чазову,— как вы утверждаете, здоровье Леонида Ильича стабильно. Остается уберечь его от переохлаждения на трибуне Мавзолея. Так неужели мы этого не можем сделать? Теплая, добротная одежда, его любимый горячий чай, наконец, если надо, соответствующие лекарства, стимулирующие тонус организма. Всего на несколько часов, Евгений Иванович. А после праздника и вы и мы сделаем все, чтобы товарищ Брежнев как можно больше уделил времени своему здоровью и отдыху. И мы уже работаем в этом направлении. («Какая лиса! Просто бестия!» — подумал Громыко, испытав даже некоторое, правда, мгновенное восхищение.) Поэтому, товарищи, я предлагаю не лишать Леонида Ильича счастья быть седьмого ноября со своим народом! Ведь он каждый год с нетерпением ждет этот прекрасный день! Собрание наше не протокольное. Но все-таки давайте проголосуем. Кто за мое предложение, прошу поднять руки.

И Юрий Владимирович Андропов первым поднял руку.

Подняли и остальные, не глядя в глаза друг другу. Кроме Евгения Ивановича Чазова, который, демонстративно сцепив пальцы в замок, сидел, замерев и глядя перед собой в пол.