Александр Лоза - Не изменяя присяге

(РГАВМФ. Ф. 481. Оп. 1. Д. 77)

Капитан 1-го ранга Г. О. Гадд, командир линкора «Андрей Первозванный», благодаря личной смелости и личному мужеству спасший жизнь своих офицеров и сам чудом оставшийся в живых, впоследствии рассказывал о начале бунта: «Около 8 часов вечера старший офицер доложил, что в команде заметно сильное волнение. Мне сообщили, что убит вахтенный начальник, а далее сообщили, что убит адмирал. Потом я встретил несколько кондукторов, кричавших, что “команда разобрала винтовки и стреляет”. Вбежав в толпу, я вскочил на возвышение и, пользуясь общим замешательством, обратился к ней с речью: “Матросы, я ваш командир. Я перед вами один, и вам ничего не стоит меня убить, но выслушайте меня и скажите: чего вы хотите, почему напали на своих офицеров?” Рядом со мной оказался какой-то рабочий, очевидно агитатор, который перебил меня и стал кричать: “Кровопийцы, вы нашу кровь пили, мы вам покажем”. Вдруг к нашей толпе стали подходить несколько каких-то матросов, крича: “Разойдись, мы его возьмем на штыки”. Но в этот момент произошло то, чего я никак не мог ожидать. От толпы, окружавшей меня, отделилось человек пятьдесят и пошло навстречу убийцам: “Не дадим нашего командира в обиду!”»

На линкоре «Император Павел I» бунт начали с того, что на палубе был поднят на штыки штурманский офицер лейтенант В. К. Ланге якобы за то, что числился агентом охранного отделения. В действительности, конечно, ничего подобного не было.

В 1936 году в Копенгагене вышла книга «Размышления о характерах людей, прошедших революцию и войны» бывшего гельсингфорсского жандармского офицера (криминал-полицая), вначале российской жандармерии, а затем финской криминальной полиции Урхо Лиссанена.

По информации Урхо Лиссанена, в Гельсингфорсе германская агентура (или какая-то иная?) распространяла «вымышленные списки офицеров, состоявших на службе в охранном отделении». Далее Урхо Лиссанен пишет: «Командование отпускало матросов на митинги, а там они слышали это вранье. И верили тому, чего не могло быть в принципе».

Действительно, в 1914–1917 годах Финляндия оказалась на перекрестке военно-стратегических интересов России и Германии. Гельсингфорс был наводнен шпионами как воюющих, так и дружественных России держав. Содействовали шпионажу и молодые шведоязычные финские интеллигенты — крайние националисты, входящие в движение «активистов», связывавшие надежду на независимость Финляндии с победой Германии.

Главная база Российского флота — Гельсингфорс — был финским городом и поэтому не входил в зону ответственности российского охранного отделения и армейской контрразведки.

Граница между Финляндией и Швецией была символической, что позволяло резидентам и «агитаторам» всех мастей прибывать в Гельсингфорс практически свободно.

Кроме лейтенанта В. К. Ланге в эту ночь на линкоре «Император Павел I» погиб и лейтенант Н. Н. Савинский. Он был убит ударом кувалды по затылку. Его убил подкравшийся сзади матрос-кочегар Руденок, из крестьян Полтавской губернии. Этой же кувалдой Руденок убил мичмана Шуманского и мичмана Булича. Так пролилась первая офицерская кровь в главной базе Российского военного флота в Гельсингфорсе.

Чуть позже, 3 марта, в 21 час 15 минут, на эскадренном миноносце 5-го дивизиона «Уссуриец» подстрекаемые «агитаторами» взбунтовавшиеся матросы убили командира миноносца капитана 2-го ранга М. М. Поливанова и старшего судового механика корабля инженера-механика старшего лейтенанта А. Н. Плешкова.

В вахтенном журнале эскадренного миноносца «Уссуриец» в числе других событий появилась запись: « 21:15 Убиты командир и инженер-механик. Отопление производится с берега».

Такая запись в вахтенном журнале корабля, даже без упоминания фамилий погибших офицеров, является непререкаемым документом для расследования убийства при любой власти.

На следующий день, 4 марта 1917 года, толпа «революционеров», зная, что команды миноносцев ушли в город на митинг, явилась к бортам миноносцев с требованиями выдачи для расправы офицеров. Вахтенные матросы на миноносцах 9-го дивизиона дали отпор толпе «революционеров», и разозленная толпа двинулась к месту стоянки миноносцев 5-го дивизиона. Крайним стоял эскадренный миноносец «Эмир Бухарский». Отлично ориентируясь во внутренних помещениях корабля, убийцы в считанные минуты добрались до кают-компании. Было время обеда. В кают-компании собрались старший офицер миноносца старший лейтенант Г. Ф. Варзар, лейтенант Н. Лауданский и лейтенант Г. Л. Нейберг. Офицеры были расстреляны в упор.

В этот день в вахтенном журнале эсминца «Финн» за 4 марта 1917 года сделана лишь одна запись: « Сего числа убит на берегу в городе старший офицер миноносца лейтенант Генрих Львович Нейберг».

Лейтенант эсминца «Финн» Г. Л. Нейберг на свою погибель оказался в гостях за обедом у своих друзей-офицеров на миноносце «Эмир Бухарский».

На следующий день после «ночи казней» через других офицеров мичман Б. Садовинский узнал, что происходило накануне на линкорах и в Минной дивизии: в эту ночь, неожиданно для офицеров, команды кораблей, еще вчера внешне дисциплинированные, сделались силой, мало подчиняющейся Морскому уставу и корабельному распорядку. Флотские офицеры даже не успели организоваться для самозащиты. Ничего не смогли они противопоставить убийствам и кровавым издевательствам и были вынуждены подчиниться ходу событий. Стрелять в своего же матроса — это не могло уложиться в голове ни у одного русского флотского офицера. Матросы же смогли переступить через это с легкостью.

Бруно кипел бешенством и злостью! После всего увиденного и услышанного он не находил себе места. Небольшая комната, которую он снимал рядом с заводом, казалась ему клеткой.

Убить безоружного офицера на своем корабле, в собственной базе, когда идет война!

Как все это могло произойти? Откуда у матросов эта звериная жестокость? За что?

Не так уж плохо, в отличие от солдат-окопников, жили матросы на кораблях.

Мичман Садовинский помнил, как в один из выходов их миноносец перевозил армейский десант.

— Хорошо живете, моряки, — говорили солдаты, с удивлением оглядывая крытые пробкой и крашенные светлой краской корабельные переборки и чистый кубрик.

Тогда почему море крови? Откуда садистская, нелюдская злоба, издевательства над ранеными офицерами, мародерство, грабежи трупов убитых офицеров?

На душе было муторно — до рвоты. Хотелось мстить, мстить и мстить. Но кому? Всем! Всей этой толпе в матросских бушлатах.

Без шинели, в одном кителе он выскочил в колодец двора, на снег. В вышине в морозном воздухе холодно сияли звезды. Знакомые штурманскому взгляду созвездия, созвездия зимы 1917 года, были на местах. Нет, небо не обрушилось и не опрокинулось!