Александр Лоза - Не изменяя присяге

Бруно чувствовал, что с Белым движением происходила серьезная метаморфоза.

С красными все ясно. Красные — грабители, убийцы, насильники. Они отвергли мораль, традиции, заповеди Господни. Они убивают, они пытают — это звери.

Но и белые не ангелы. Да, они начинали Белое дело почти святыми, но теперь…

Ведь в основе своей Белая идея, как понимал ее Садовинский, и была основана на том, что лучшая часть нации, объединенная Белым движением, удержится среди моря анархии взбунтовавшегося Хама, удержится благодаря своей культуре, морали, порядочности, доблести, мужеству, уму, удержится и победит.

На фронте, к сожалению, Бруно видел обратное.

— Но ведь для белых потерять честь — это потерять все, — внушал себе Садовинский.

Бруно вспомнился разговор в разоренном Петрограде со своим наставником и педагогом страшным летом 1918 года. Ведь его предостерегали тогда именно от потери чести и морали, и было это всего полтора года назад.

Легко быть джентльменом неделю, месяц, несколько месяцев, но годы — годы войны делали свое дело и калечили души самых лучших людей, — это Садовинский видел множество раз собственными глазами.

И вот теперь все летит в бездну. Белое движение не сможет выиграть эту битву с распоясавшимся Хамом, если потеряны честь и мораль, а красные и побеждают именно потому, что они живут без чести и без морали, — понимал он.

— Куда мы все летим? — спрашивал себя в эту новогоднюю ночь Садовинский. — И когда все это кончится?

Неимоверная усталость навалилась на него. Вся борьба, все тяготы и все принесенные жертвы показались ему напрасными, и весь 1919 год окрасился в трагические, черные тона.

— Мы летим в преисподнюю, — ответил он сам себе. — В преисподнюю.

Минутная стрелка приближалась к полуночи.

— Что ж, прощай 1919 год с его неудачами и да здравствует новый, 1920 год!

Офицеры подняли тост:

— За все лучшее, что ждет впереди.

В конце января 1920 года Красная армия начала мощное наступление на всем протяжении фронта — от Ладожского озера до среднего течения Северной Двины. Под этим напором войска Северной области стали с боями отходить.

Штаб белой армии заранее разработал подробный план отхода фронтовых частей на Мурманск, в случае их поражения, от наступавших красных. Но план оказался совершенно невыполнимым в реальных условиях северной зимы, особенно для белых частей, сражавшихся в глухомани Печоры и Пинеги. Это было связано, прежде всего, с невозможностью быстрого перемещения войсковых подразделений по лесным дорогам из-за глубокого снега, полярной ночи и нехватки транспорта. Пройти пешим такие большие расстояния солдатам было физически очень тяжело, а порой и вовсе невозможно. К сожалению, разработанный штабом план отхода войск на Мурманск не предполагал и не учитывал того, что Мурманский фронт сам может оказаться недостаточно прочным. Когда в феврале 1920 года красные перебросили освободившиеся с других фронтов войска и усилили наступление по всем направлениям, зашатался и Мурманский фронт.

Обстановка на фронте приобретала все более тревожный характер. Напряженные бои шли уже на всех участках фронта. Особенно ожесточенный характер они носили в Селецком укрепрайоне, защищаемом 7-м Северным полком, состоявшим в основном из партизан-«тарасовцев». Защищая свои деревни, они стояли насмерть, и красным сломить их оборону не удавалось. Так, на село Средь-Михреньгу красные бросали одну массированную атаку за другой, но «тарасовцы» не отступили ни на шаг. Благодаря героизму партизан-«тарасовцев» войскам Двинского фронта тоже удалось остановиться.

Фронтовая обстановка ухудшалась с каждым днем. Белые части, брошенные в прорванный фронт на Двинском направлении, были ненадежными. Солдаты разбегались после первого же столкновения с красным. Белым приходилось отступать.

После того как красные захватили станцию Плесецкую, создалась угроза окружения Селецкого укрепрайона белых. 7-му Северному полку, упорно сражавшемуся в этом районе, дали приказание отходить. Но «тарасовцы» отказались отступать, чтобы не оставлять своих жен и детей на растерзание красным. Они остались в своих родных деревнях. От лучшей части белых войск в строю осталось не более ста пятидесяти человек. Фронтовые армейские части стремительно разлагались. В самом Архангельске матросы вели неприкрытую агитацию среди солдат запасных подразделений.

18 февраля 1920 года катастрофа стала полной — фронт рухнул!

Из-за глубоких снегов, бездорожья и недостаточной подготовленности своих войск красные не сделали сразу броска на Архангельск. Между городом и бывшим фронтом образовалась зона в 200–300 километров. Красные использовали ее для организации инсценированных братаний, митингов, агитации. Почему белые, генерал Миллер не воспользовались этим обстоятельством и не организовали планомерного отступления и эвакуации войск на Мурманск, не понимали и красные.

18 февраля 1920 года в Архангельске Временное правительство Северной области сложило свои полномочия перед Временным советом профсоюзов Архангельска.

Во избежание погромов и эксцессов главнокомандующий генерал Е. К. Миллер официально передал власть в городе рабочему исполкому. Городская дума и Земское собрание от такой чести отказались. Председателем рабочего исполкома был назначен Петров, только что возвращенный из ссылки на Иоканьге.

19 февраля 1920 года генерал Е. К. Миллер объявил эвакуацию из Архангельска.

Оперативный отдел штаба и контрразведка жгли секретные бумаги. Обыватели набивали баулы ценными вещами. Ничего, кроме золота, ценных вещей и денег, брать с собой не разрешалось.

Город лихорадило. Причалы были забиты людьми. Те, кому не досталось места на судах, метались от корабля к кораблю, в надежде на чудо.

Но многие и оставались, веря красной пропаганде, что ни один человек не будет тронут.

Правительство и штабное руководство на яхте «Ярославна» в сопровождении ледокола «Козьма Минин» ушли в Норвегию.

Штаб Северного фронта допустил серьезную ошибку, скрыв от Мурманска падение и развал фронта. Зато об этом громко оповестило большевистское радио. П. П. Скоморохов по телеграфу от имени Земского собрания Архангельска направил мурманским войскам призыв сложить оружие и переходить к красным, так как в Архангельске война закончилась.

Войска Мурманского фронта после развала фронта и известия о большевистском восстании в Мурманске, не желая попасть в плен к красным, в количестве около 1500 человек двинулись в Финляндию. После двух недель тяжелейшего пути по непролазной тайге и болотам они все-таки пресекли финскую границу.