Дмитрий Дмитриев - Золотой век

— На многом, Мари, на многом.

— А именно?

— Во-первых, Потемкину нужно было во что бы то ни стало вычеркнуть из списка живых моего жениха. Этого, как я уже тебе сказала, он достиг, — Серебряков официально схоронен, он не существует более…

— И все это делал Потемкин ради того только, чтобы не мешал Серебряков ему за тобой ухаживать?

— Да, да, Сергей Дмитрич был бы объявлен моим женихом. Папа дал на то свое согласие. И почти накануне нашей помолвки он пропадает, неизвестно куда исчезает… И все наши поиски ни к чему не привели. Вот уже десять лет, как о Серебрякове нет никакого известия…

— Может, княжна, твоего жениха давно и в живых нет, — задумчиво проговорила Мария Протасова.

— Нет, Мари, повторяю: он жив.

— Ведь ты же сама говоришь, что не получаешь об нем уже десять лет никакого известия…

— Это все равно… Но он жив, жив…

— Ты, княжна, в этом убеждена?

— Да, да… Прежде я сама думала, что мой жених умер, а теперь я уверена, что он жив.

— Но где же он? Неужели столько лет станут держать его в неволе или под замком?

— Вот же держат…

— Ты так уверенно говоришь, княжна, что, право, можно подумать, ты знаешь, где он находится.

— О, если бы я знала, если бы знала…

— Что бы тогда было?

— Я бы на крыльях к нему полетела… Я преодолела бы все преграды, — с чувством промолвила княжна.

— Твоя любовь к жениху, княжна, какая-то вечная…

— Пока я жива, любить его не перестану… Время — ничто перед моей любовью…

— Знаешь, княжна, мы едем в Киев, тетя мне говорила, что там, в одном монастыре близ Киева, живет в пещере отшельник-монах, святой жизни старец; к нему ходят за духовным утешением. И, как говорят, этот старец знает все, настоящее и прошедшее, и предсказывает даже будущее.

— Ну, и что же, Мари?

— Вот, княжна, сходить тебе к старцу, — посоветовала подруге Мария Протасова.

— Боюсь я ходить к таким людям.

— Чего же бояться? К нему многие ходят. Право, сходи, княжна.

— Что же я стану спрашивать у старца?

— Как что? Спроси про своего жениха, жив ли он и где находится.

— И ты думаешь, Мари, он мне об этом скажет?

— Разумеется… Он святой и все знает.

— Едва ли, едва ли!..

— Ты сомневаешься, княжна?

— Будущее от нас закрыто непроницаемой завесой, — задумчиво опуская свою красивую головку, тихо сказала княжна Наталья Платоновна.

— Но в слова старца верят многие.

— Хорошо, Мари, я последую твоему совету и по приезде в Киев пойду к отшельнику, только не одна…

— А с кем же?

— С тобой, милая Мари.

— Я тому буду рада. Мы спросим у старца об участи твоего жениха. Княжна, не ревнуй меня, пожалуйста, но я твоим женихом, хоть и никогда его не видала, очень интересуюсь. О, как я буду рада, если он жив и ты его увидишь.

— Мари, какая ты добрая, милая, — княжна Полянская крепко обняла и поцеловала свою подругу.

Фрейлина Мария Протасова была в хороших отношениях с Марьей Саввишной Перекусихиной, любимицей государыни. Как-то Мария Протасова намекнула ей о нежелательном ухаживании за княжной Натальей Полянской князя Потемкина.

Перекусихина вспылила, она была добрая и простая женщина, готовая помочь всякому. Марья Саввишна обещала задать Потемкину «хорошего трезвона», если он не перестанет ухаживать за княжной и не оставит свои «шуры-муры». Князь Григорий Александрович все продолжал преследовать княжну своими любезностями, которые ей так надоели и прискучили.

Княжна Наталья Платоновна просто не знала, как отделаться от непрошеных любезностей всесильного Потемкина.

Марья Саввишна явилась к ней на выручку, она решилась сама переговорить с Григорием Александровичем.

— Я его ни капельки не боюсь, хоть он и близок к нашей государыне и считается первым ее министром, за бедняжку княжну я заступлюсь; в обиду ее не дам; за нее и заступиться кроме меня некому, — такими словами ответила Перекусихина фрейлине Протасовой.

Во время пребывания двора в Киеве Марья Саввишна привела свое решение в исполнение.

Она, воспользовавшись отсутствием из дворца императрицы, без доклада вошла в помещение, занимаемое всесильным фаворитом.

Перекусихина застала князя Григория Александровича в «хандре», лежавшим на диване, в шелковом шлафроке, лохматым, небритым.

Потемкина, когда он находился в таком виде, то есть «в хандре», все боялись и даже с докладом нужных дел, не требующих отлагательства, не решались переступить порог его кабинета.

Только одна Марья Саввишна храбро туда вошла.

При ее входе князь Григорий Александрович не изменил своей позы, не встал с дивана, а только с удивлением и досадой молча посмотрел на вошедшую.

— Здравствуй, князь, — громко проговорила Перекусихина, подходя к дивану.

Вместо ответа на приветствие Потемкин сердито и отрывисто спросил у неприятной ему гостьи:

— Зачем?

— На тебя посмотреть.

Марья Саввишна большей частью со всеми говорила на «ты»…

— На мне узоров нет.

— Ан есть… есть.

— Что? Что есть?

— А узоры-то на тебе, ваше сиятельство.

— Что ты болтаешь, какие на мне узоры?

— А ты встань, князь, тогда и скажу.

— Зачем? Не встану.

— Ну, и выходит ты невежа.

— Что такое? — князь Потемкин начал волноваться и сердиться.

— Невежа, говорю, — невозмутимо повторила Марья Саввишна.

— Как ты смеешь?

— Да ты, князь, сам посуди, я благородная дама, пришла к тебе в гости, а ты, как чурбан, валяешься на диване, нечесаный, небритый.

— Я тебя ведь не звал… Зачем пришла?

— А затем, про узоры твои поговорить.

— Про какие такие узоры? — удивился Потемкин.

— Вот, князь, какие — твое глупое ухаживание за фрейлиной княжной Полянской, разве это не узор?

— Отстань, говорю тебе! Что ты за околесицу несешь?

— А ты вот что князь, эти свои узоры-то брось, брось, говорю! Добра тебе желаю.

— Уйди, отстань!

— Если не бросишь, быть худу, — не унималась Марья Саввишна.

— Не боюсь я никого и ничего!

— Что говорить — герой. Герои-то за девичьей юбкой не бегают.

— Замолчи, замолчи! — грозно крикнул Потемкин, быстро вскочив с дивана.

— Не больно грозно… ведь я ни капельки не боюсь тебя! Не страшен ты мне…

— Что тебе надо? Что тебе надо?

— А надо мне, чтобы ты оставил княжну Наталью Платоновну в покое.

— Да тебе-то что за дело? Княжна тебе дочь, сестра, племянница?

— Она, князь, беззащитная девушка. Тебе грешно и стыдно обижать ее… И говорю тебе, ваше сиятельство, если моя заступа не поможет, то найдется заступиться за княжну кто и посильнее меня. Ты разумеешь, на кого я намекаю? Не заставляй же, князь, прибегать бедную девушку к защите государыни…

— Ты… ты все сказала?

— На первый раз все.

— Уходи, уходи!

— Уйти-то уйду, а ты все же, князь, узоры свои брось, не бросишь — государыне доложу! — погрозила храбрая Марья Саввишна всесильному фавориту.