Дмитрий Дмитриев - Золотой век

Во время осады Татищевой крепости в ней находились также офицер Серебряков, дворовый Михайло Труба и мужик Демьян.

За несколько дней до штурма Голицыным крепости Пугачев и Чика взяли их с собою, и план их побега, к сожалению, этим был расстроен.

В числе мятежников были взяты в плен и они. Напрасно Сергей Серебряков, а также Труба и Демьян уверяли, что они не мятежники, — им не поверили и заперли всех троих в крепости, в небольшом сарае, до произношения над ними суда и расправы.

И по воле судьбы бедняга Серебряков очутился опять в заключении.

Когда крепость была очищена от мятежников, стали сортировать пленных.

Дошла очередь и до Сергея Серебрякова, Демьяна и Мишухи.

На Серебрякове был мундир гвардейского офицера, хоть довольно поношенный, а поверх мундира был надет простой полушубок, потому что стояла зима и начинались сильные морозы.

Серебряков требовал, чтобы его свели к главнокомандующему.

Волей-неволей доложили о нем князю Голицыну.

Суровым взглядом окинул главнокомандующий вошедшего Серебрякова и грозно у него спросил:

— Кто ты? изменник?

— Вы ошибаетесь, князь, я офицер и верный слуга ее величества, — с достоинством ответил Сергей Серебряков.

— Верный слуга ее величества находился между тем в Пугачевской шайке; кажись, непристойно русскому офицеру, притом гвардейцу, быть вместе со злодеем-самозван-цем, — не без иронии заметил Серебрякову князь Голицын.

— Прежде чем судить меня, бросать каменьями, вы бы спросили, ваше сиятельство, как я попал в разбойнический стан.

— К чему допрос? Измена ясна, и вы, господин офицер, будете расстреляны.

— Как, князь, без суда?

Бедняга Серебряков изменился в лице.

— Без суда предавал казни только один злодей Пугачев… Вы завтра будете судимы военным судом, приговор которого мне заранее известен, — сухо промолвил князь Голицын.

— Я прошу вас меня выслушать.

— К чему? Я знаю, вы станете оправдываться, уверять в невиновности, но я не поверю вам.

— Это, князь, жестоко.

— Может быть, но эта жестокость вызвана изменой.

— Я… я не изменник, клянусь вам.

— Повторяю, я вам не верю.

— Господи, что же мне делать, что делать? Как оправдать себя, как смыть с себя ужасное пятно, которое вы, князь, кладете на меня? — со слезами воскликнул Серебряков.

Этот крик горя и отчаяния, вырвавшийся из измученной груди молодого офицера, наконец тронул князя Голицына.

— Хорошо, я готов, господин офицер, выслушать ваше оправдание, извольте говорить.

Серебряков в коротких словах передал, как он очутился в стане мятежников, т. е. как он сидел в заключении в усадьбе князя Полянского, как на эту усадьбу напали пугачевцы и увели его с собою, как предлагали ему служить Пугачеву, — в противном же случае угрожали повесить.

— Пугачев вешал без разбора всех, как же он пощадил вас, за что? — прерывая рассказ Серебрякова спросил у него князь Голицын.

— За меня заступился его приближенный Чика, — не без смущения ответил молодой офицер.

— Чика? Слышал я и про этого злодея; по своим злодеяниям он ничем не уступал Пугачеву. Почему сей злодей был вашим заступником, господин офицер? — подозрительно продолжал свой допрос князь Голицын. Он сомневался в невиновности Серебрякова.

— Вы не верите мне, князь, и признаете все еще за изменника?

Молодой офицер, проговорив эти слова, печально поник головой.

— Ваше оправдание детски наивно; вы рассказываете, что князь Платон Алексеевич Полянский, которого я глубоко уважаю, держал вас в своей усадьбе в заключении, а за что — не говорите?

— Для вас, князь, все равно.

— Для меня — может быть, но не для закона.

— Что же, прикажите меня расстрелять…

— Этого я не сделаю, а прикажу вас отправить к главнокомандующему в Казань.

— К генералу Бибикову, — обрадовался Серебряков.

— Да, а вы его знаете?

— О, да, я глубоко уважаю военные заслуги его превосходительства Александра Ильича.

— Тем лучше, вы завтра же будете отправлены, извините, под конвоем, в квартиру главнокомандующего, — сухо проговорил князь Голицын и приказал увести Серебрякова.

На другой день после взятия крепости Татищевой Сергей Серебряков, Мишуха Труба и мужик Демьян были отправлены князем Голицыным с рапортом к главнокомандующему Бибикову в Казань.

Серебряков был лично знаком с Александром Ильичом и в одно время служил у него под командою.

Бибикову доложили, что князь Голицын прислал к нему с рапортом «важных изменников», взятых в плен в числе других мятежников, и что между ними был один офицер.

Главнокомандующий приказал привести пленного офицера-«изменника».

Каково же было его удивление, когда в этом «изменнике» он узнал своего сослуживца, хорошего и дельного офицера.

— Неужели ты… вы, Серебряков?! — не веря своим глазам, воскликнул Александр Ильич.

— Так точно, ваше превосходительство!.. — печально ответил молодой офицер.

— Какими судьбами… Как это могло случиться, что вы очутились в шайке Пугачева?.. Вас обвиняют в измене… Неужели вы…

— Я не изменник, ваше превосходительство!..

— Но в рапорте ясно говорится…

— Князь Голицын признает меня за изменника, он не верит ни моим словам, ни моим клятвам…

— Чтобы вас признали невиновным в измене, надо к тому представить доказательства.

— Какие же доказательства, ваше превосходительство, у меня их нет!..

— Странно… Довольно странно, господин офицер!..

— И вы, ваше превосходительство, не верите мне?.. А я было надеялся… — с горечью проговорил бедняга Серебряков.

— Что вы — изменник, я этому не верю, но вы все же должны мне объяснить, как попали к Пугачеву…

— Я… я все расскажу вам, ваше превосходительство!

— Пожалуйста… У меня есть время выслушать вас… Предупреждаю: вы должны все сказать без утайки, этим, может быть, вы себя оправдаете и смоете черное пятно, которое на вас видят некоторые, только не я… — ласково и участливо проговорил Александр Ильич, не спуская своих добрых глаз с офицера.

Бибиков усадил Серебрякова с собою рядом на диван и стал со вниманием слушать грустную страницу из его жизни.

Серебряков начал с того, как он служил адъютантом у фельдмаршала Румянцева-Задунайского, как был им послан в Петербург с важным донесением к императрице и как императрица изволила вручить ему письмо к фельдмаршалу. Не утаил он и того, как из милости попал в немилость к князю Полянскому и как однажды князь приказал его взять и несколько дней держал под замком в саду, в беседке, и потом отправил в свою казанскую усадьбу и держал его там тоже взаперти, как «холопа или колодника», и как отряд пугачевцев освободил его из неволи.

— Признаюсь, своим рассказом вы заставили меня печально удивляться, даже более, я просто поражен, как князь Платон Алексеевич Полянский мог так поступить с вами? За что обрушилась на вас его немилость? Положим, князь подчас бывает и крут, но все же умен и благороден, не станет нападать безвинно. Скажите, за что прогневался на вас князь? — выслушав рассказ Серебрякова, спросил у него Бибиков.