Генри Хаггард - Элисса

Наши солдаты были полны решимости и отваги, как никогда, и охотно согласились с моим планом, хотя все прекрасно понимали, на какую опасность идем. Но я знал, что, если бутиана снова отступят, всем нам придется не сладко, мне-то уж, во всяком случае, придется познакомиться с Железом-которое-кусает, и эта мысль придавала мне силы и боевого духа.

Ждать нам пришлось недолго. Вскоре мы услышали боевую песнь бутиана — они начинали атаку. Я дал сигнал, и сто пятьдесят человек выскочили из крааля и плотной шеренгой пробежали пятьдесят или шестьдесят ярдов по склону, отделявшему нас от вершины земляного вала. В тридцать секунд мы были наверху и прямо под собой увидели основной отряд матуку, ожидавших нападения врага с ружьями и копьями в руках. Они были так сосредоточены на предстоящей атаке, что нас даже не заметили. Я жестом велел нашим солдатам хорошенько прицелиться и скомандовал: «Огонь!». Тридцать или сорок матуку рухнули на землю.

«Вперед!» — снова крикнул я, отбрасывая дымящееся ружье и вытаскивая из кобуры револьвер, и бутиана, последовав моему примеру, подхватили с земли копья. Раздался боевой клич, и мы начали атаку. Сотни матуку крутились на месте, застигнутые врасплох этим новым поворотом событий. Мы продвинулись вперед ярдов на двадцать, и, взглянув поверх голов сражающихся, я увидел, как, словно вырастая из-под земли, над стеной показались сотни огромных копий, а следом сотни голов, украшенных боевыми перьями. С воплями они прыгали со стены и, потрясая широкими щитами, бросались прямо на наших опешивших врагов.

Мы дрались как дьяволы, с противоположной стороны импи Нала начал свое дело. Копья и перья снова и снова появлялись на стене, воины прыгали вниз и вступали в битву. Толпы матуку метались на этом узком пространстве в растерянности, ужасе и отчаянии. Бутиана бились без передышки, всюду мелькали копья, и крики победы взлетали к небесам. Там же, на стене стояла Майва в белой струящейся с плеч накидке, с ассегаем в руке, с огнем в глазах. Ясным, чистым голосом, перекрывавшим грохот битвы, она подбадривала отряды бутиана. Но победа была еще далеко не полной. Воины Вамбе оправились от первого шока и, поскольку их все-таки было больше, опять стали теснить наших солдат. Бутиана начали отступать, потом снова пошли вперед — исход казался совершенно неясным.

«Бейте их, щенки! — кричала Майва со стены. — Неужели страх поселится в ваших сердцах? Вы трусливее женщин, трусливее цыплят! Бейте их или умрите как собаки! Что? Вы отступаете?! За мной, дети Налы!» С громким криком она прыгнула вниз со стены, как раненая антилопа, и, высоко держа ассегай, бросилась в самую гущу битвы. Воины увидели ее и издали такой клич, что он отозвался в горах, как раскат грома. Они сдвинули ряды и, влекомые сиянием ее развевающейся белой одежды, врезались в самое сердце врага. Матуку падали под их натиском, как деревья под порывами урагана. Перед таким напором не мог устоять никто. Так крушит берега стремительный, могучий поток. Вытянувшись длинной линией, бутиана теснили и теснили отряды врагов, а на переднем краю сверкала и звала их вперед белая накидка Майвы.

Враг был повержен, и, охваченные паникой, воины Вамбе беспорядочной толпой бросились бежать куда глаза глядят, а у них за спиной раздавалась громовая поступь победителей.

Бой окончился. Мы победили, я вытер пот со лба и сел на камень, благодаря Провидение за то, что мне удалось дожить до конца этого трудного дня. Через двадцать минут стали возвращаться воины Нала. «Матуку бежали в лес и в пещеры, надеясь, что там мы их не поймаем», — сообщили они, многозначительно добавив, что далеко не всем удалось достигнуть убежища.

Я был словно в тумане, и теперь, когда битва кончилась, силы окончательно меня покинули, и я почти ни на что не обращал внимания. Но вдруг кто-то позвал меня по имени, и я пришел в себя. Я поднял глаза и увидел прямо перед собой Налу, у которого из раны в плече текла кровь. Рядом с ним стояла Майва, запыхавшаяся, но целая и невредимая, с таким же гордым и устрашающим выражением лица.

— Они ушли, Макумазан, — сказал вождь. — Они больше не опасны, их сердце разбито. Но где вождь Вамбе, и где белый человек, которого ты пришел спасти?

— Не знаю, — ответил я.

Неподалеку лежал молодой матуку, раненый в ногу. Рана была не слишком тяжелая, но убежать он не мог.

— Отвечай, собака, — сурово произнес Нала, подходя к нему и потрясая перед ним красным копьем. — Отвечай, где Вамбе? Говори, или я убью тебя. Он был среди солдат?

— Нет, господин, — отвечал раненый в ужасе. — Я не знаю. Он не сражался с нами. У Вамбе нет духу, чтобы сражаться. Может быть, он вон в том краале или в пещере за краалем. — И он указал на небольшое огороженное место на склоне горы примерно в четырехстах ярдов от нас.

— Надо пойти и посмотреть, — сказал Нала и позвал своих солдат.

Воины собрались. Увы! Час назад их было на треть больше, чем сейчас. Нала выделил двести человек, чтобы собрать раненых и оказать им помощь. По моему настоянию он строго приказал, чтобы они не смели убивать оставшихся в живых, а главное, женщин и детей, как обычно после сражения поступают многие африканские племена. Напротив, раненым разрешалось послать весточку своим женам, чтобы те могли прийти и ухаживать за ними, ничего не опасаясь, потому что Нала боролся с тираном Вамбе, а вовсе не хотел гибели племени матуку. Потом мы с четырьмя сотнями солдат отправились в крааль Вамбе. Как я уже говорил, он находился на склоне горы, был прекрасно укреплен и занимал не более полутора акров. Рядом с краалем, за аккуратной тростниковой оградой полукругом размещались хижины старших жен вождя. Майва, конечно, знала здесь каждый дюйм — тут была и ее хижина — и повела нас прямо к входу. Мы заглянули в ворота и увидели несколько хижин и площадку, усыпанную измельченным известняком, ослепительно отражавшим солнечный свет, но кругом не было ни души.

«Шакал зарылся в землю, — сказала Майва, — мы найдем его в пещере позади хижины». Она указала ассегаем в направлении еще одной небольшой полукруглой ограды, за которой стояла большая хижина; задней стеной ей служила скала. Я посмотрел на ограду. Клянусь Святым Георгием, это был не сон! Она вся была сложена из слоновьих бивней, врытых в землю острыми концами вверх. Самые мелкие, хотя совсем мелких там не было, располагались по обеим сторонам ближе к скале, к центру бивни становились все крупнее и крупнее и кончались двумя гигантскими бивнями, образующими перевернутую латинскую букву «V» — ворота ограды. Я просто онемел от восторга, впрочем, какой охотник на слонов испытал бы иные чувства при виде пяти или шести сотен готовых бивней, которые словно только и ждали, чтобы кто-нибудь забрал их отсюда. Правда, их скорее можно было бы назвать «черной слоновой костью», поскольку за много лет, если не веков, от ветра и непогоды наружная поверхность бивней стала почти черной. Но я готов был ручаться, что они не сильно испортились. Полностью забыв об опасности, я в величайшем возбуждении побежал прямо через открытую площадку, на ходу доставая нож, и стал яростно скрести один из бивней, чтобы посмотреть, насколько глубоко он поврежден. Как я и думал, ничего страшного с ним не произошло: слоновая кость под черным слоем сияла белизной. Я чуть было не запрыгал от радости, ибо, боюсь, в глубине души человек я очень корыстный. Тут до меня донесся слабый крик о помощи.