Сономын Удвал - Великая судьба

Теперь она думала только о том, как бы поскорее убраться отсюда. Точно птица со сломанным крылом, отбившаяся от стаи, томилась Гунчинхорло.

Однажды Гава сказал:

— Я бедный человек. Я помогаю несчастным, но они мне редко воздают добром. Думал я перебраться в монастырь, но там сыро, и потом от увечных, что приходят за помощью к монастырским ламам, тоже не приходится ждать подношений, это все беднота. В наше время лишь ламы да хувараки[Хуварак — ученик ламы.] живут припеваючи. Милостью богдо-гэгэна они благоденствуют. Ты знаешь, что лама дает обет безбрачия и потому при посторонних ты не должна разговаривать со мной, не должна подходить ко мне?

«Что за чепуху он несет?» — думала женщина.

— И еще вот что имей в виду, моя милая, ключи от своих сундуков я тебе не дам. — И, вытащив из-под подушки связку ключей, он спрятал ее за пазуху.

«На что мне его ключи? Хорош святой человек: когда от него уходят больные, он только и думает о том, что ему дадут за лечение. Ни разу не видела, чтобы этот лама молился».

— Приближаются зимние холода, — сказала Гунчинхорло. — Если у человека нет теплой одежды, он должен вернуться домой до наступления морозов.

Ламе это заявление явно не понравилось.

— Я недаром был учеником великого учителя, а он был знаменитый костоправ. Скоро твоя нога заживет.

— Да, конечно, с вашей помощью я надеюсь скоро встать на ноги. С каждым днем становится холоднее, пора мне возвращаться домой.

— Не горюй, вот я поеду в монастырь и захвачу какой-нибудь дэли для тебя.

— Разве этот дэли вам, кроме меня, некому отдать?

— Я просто подумал, не лучше ли тебе остаться здесь да весны...

— Мне лучше уехать, не хочу я больше причинять вам неудобства, есть ваш хлеб.

— К чему спешить? И нога еще не совсем зажила. Я должен вылечить тебя до конца.

— Я знаю, что причиняю вам беспокойство...

— Подожди. Придет весна, и ты уедешь. Побудешь со мной до теплых дней и поезжай куда хочешь.

Женщина ни слова не сказала в ответ.

Наступила зима 1913 года. Максаржав и Того поставили в Хурэ небольшую юрту и обнесли ее забором. Максаржав служил в министерстве внутренних дел, Того вел их общее хозяйство. Приходя со службы, Максаржав почти всякий раз приносил с собой какую-нибудь книгу.

— Надо достать лампу, как у русских, — сказал Того.

— Лампу?

— Да. Человеку, который читает книги, нужна лампа.

— Знаешь, завтра я, возможно, буду на приеме у самого богдо.

— А что это, хорошо или плохо?

— Как знать...

Максаржав видел, что богдо забрал в свои руки всю власть в стране, подчинил себе лам и князей. «Этот человек, возведенный в высокий сан, стал ханом всего народа, властителем всей страны. Одних он приближает к себе, и эти люди пользуются его милостями, других отдаляет. Но как бы то ни было, в государстве должен быть хозяин».

Максаржав терялся в догадках: для чего его зовут во дворец. «Может, снова пошлют в военный поход?» Вспомнились ему слова учителя: «Аршаном да вином, что жалуют власти, досыта не напьешься, только губы помажут».

Когда на следующий день Максаржав прибыл во дворец богдо, сопровождавший его слуга не вошел с ним в комнату, как бывало прежде, а, распахнув перед ним двери, пригласил: «Прошу вас!»

Богдо сидел в небольшой комнате на высоком тропе, слева и справа стояли два низеньких стула, на одном из них, почти у самых ног богдо, сидел лама.

Максаржав, войдя, опустился на колени.

— Подойди поближе! — сказал богдо и, благословив его, указал на левый стул. — Максаржав, я слышал, что ты храбро сражался на поле брани, думаю, сумеешь постоять за наше государство и религию и в будущем.

Максаржав молча склонил голову.

— Ты должен не только верно служить родине, по и поддерживать дело буддизма, приносящее истинное счастье нашему народу.

— Да. — Максаржав снова склонил голову.

— На западе взбунтовался Дамбий-Жанцаи, он причинил много зла жителям этого края. Дамбий-Жанцан втайне лелеет надежду стать ханом всей Монголии. Только человек, в чьих руках сила религии и государства, может подавить его могущество.

«Ну и пошли туда вот этого ламу», — подумал Максаржав.

— Мои люди доложили, что ты человек сдержанный, не любишь много говорить, по я знаю, что в трудную минуту ты действовал смело и решительно.

«Интересно, кого он подразумевает, говоря «мои люди»? Должно быть, имеет в виду придворных лам».

— Этот человек по моему приказанию много дней следил за тобой и все, о чем я просил, узнал. Мы сделаем тебя чойжином[Чойжин — гений-хранитель, человек, наделенный сверхъестественной силой.]. — Богдо-гэгэн в упор посмотрел на Максаржава.

Будь на месте Максаржава другой человек, он бы наверняка как-то выразил свою радость, но Максаржав не проронил ни слова. Во дворце царила тишина, слышно было только тяжелое дыхание богдо. В воздухе плыл аромат курительных свечей.

— Этот человек тебе все расскажет потом.

«Не лучше ли, чем запугивать Дамбий-Жанцана именем чойжина, идти прямым путем — встретиться с пим на поле боя...» — подумал Максаржав.

А богдо продолжал:

— Имя чойжина должно служить тебе защитой. Когда ты столкнешься с Дамбий-Жанцаном, ламы и простолюдины должны верить только тебе, идти только за тобой!

— Я простой смертный, у меня много грехов, и боюсь, я по справлюсь с такой высокой миссией, но обещаю приложить все свои силы, чтобы выполнить вашу волю.

Богдо не произнес больше ни слова. Максаржав понял, что пора уходить, и обратился к ламе:

— Прежде чем уйти, я хотел бы знать, где мы встретимся.

— Завтра ровно в полдень у ворот Дуйнхора, — ответил лама.

Максаржав молча кивнул, почтительно простился с богдо и вышел. Придя домой, он, ни слова не сказав Того, улегся спать.

— Что случилось? — забеспокоился тот.

— Ничего. Удостоился высочайшего благословения за то гчто хорошо сражался под Кобдо.

— Вот как... Хотелось бы и мне хоть раз увидеть богдо. Говорят, после этого и умирать можно.

— Не помню я, чтобы ты прежде проявлял такое благочестие, что-то я не часто вижу, как ты молишься.

— В делах время быстро проходит, не до молитв.

— А что ты скажешь, если нам опять воевать придется?

— Да мы никогда не кончим воевать, — проворчал Того. — Если вас на запад пошлют, я тогда останусь на реке Тэрхийн-гол. Не могу больше...

— Будешь искать свою Гунчинхорло?

— Да. Даже если она замужем, я все равно хотел бы увидеться и поговорить с ней. Может, у нее уже дети есть... — задумчиво проговорил Того.

Однажды, дождавшись, когда Максаржав вернулся со службы, Того объявил:

— Сегодня я приготовил пирожки.

— Бого, да ты настоящим поваром стал!

— А я давно хотел у вас спросить: вы не собираетесь привезти сюда жену и детей?