Олег Ерохин - Гладиаторы

— Что теперь говорить об этом, — пожал плечами Нарцисс. — Лучше скажи, нет ли другого способа вывести этого Гнея Пизона на чистую воду?

— Есть, только непростой, — вздохнул Каллист. — Мне известно, что Гней Пизон не так давно получил возмутительное письмо от Камилла Скрибониана, легата Далмации. В письме легат открыто призывает к мятежу. Вот бы это письмо заполучить! Тогда ни Пизону, ни Скрибониану не отвертеться. Но как его достать? Лучше всего было бы подослать к Пизону надежного человечка, который стянул бы это письмо, но где такого взять? Давайте подумаем вместе, авось и надумаем чего…

— Не думаю, что какой-то клочок пергамента способен навредить императору — пренебрежительно сказал Паллант, бросив взгляд на Нарцисса. — Мы должны искать тех, кто подослал к императору убийцу, а не возиться с каким-то письмом!

— Кроме того, отправляющиеся в далекое путешествие не должны брать себе в попутчики змею — это небезопасно, — многозначительно добавил Нарцисс.

Паллант с удовольствием наблюдал, как по лицу Каллиста пробежала тень растерянности и недовольства, — начали с ним беседовать довольно любезно, а как только он вышел с предложением, ему ответили резкостью. Каллист хмурится, ему больно — так ему и надо!

— Не знаю, как насчет змей, а вот два голодных жирных шакала, бегущие по одной тропинке, вряд ли долго будут искать, чем поживиться, — бросил Каллист, разворачиваясь к двери.

Когда Каллист вышел, Паллант сказал:

— Если то, что он тут болтал о письме легата — правда, значит, мы должны раздобыть его. А потом (тут Паллант понизил голос до шепота) в это письмо между строк можно было бы где-нибудь вписать имя Каллиста, как будто он заодно с легатом… Затем покажем письмо Клавдию. Клянусь мозгами Клавдия, Каллист станет короче на голову!

Нарцисс задумался. И в самом деле, Каллист ненароком подсказал им способ, как погубить себя самого. Или хотя бы ослабить. Пожалуй, вписывать его имя в роковое письмо и тем самым затевать с ним смертельную схватку все же слишком опасно. Но вот просто предоставить письмо императору, чтобы тем самым усилить свое влияние, можно попытаться.

— Но как достать это письмо? — произнес Нарцисс задумчиво. — Допустим, я мог бы, с твоей помощью, уговорить императора пошарить в доме этого Пизона. Ну и что? Пока мы будем ломиться в ворота, Пизон уничтожит письмо. Выкрасть письмо? Но для этого нужно точно знать, где оно лежит (Пизон, конечно, не держит его на виду, а обыскать весь дом и не попасться вор вряд ли сумеет). Однако мы не знаем, где пизонов тайник. Получается, Пизон сам должен передать это письмо нам, то есть его нужно обмануть. Какой-нибудь всадник или сенатор, претворившись республиканцем, попросит Пизона дать это письмо «почитать», а затем, получив его, передаст его нам… Как тебе это нравится?

— Неплохо, — качнул головой Паллант. — Но где взять такого всадника или сенатора? Я такого не знаю.

— Есть у меня один. Некто Марк Орбелий, он из всадников. Ты, кажется, знаешь его: одно время он служил у императрицы и однажды по глупости нахамил тебе.

Паллант был удивлен, насколько он мог быть удивлен после всего того, чему ему пришлось удивляться в этот день:

— Как? Тот раб? Который бежал из эргастула?

— Да, тот самый беглец. Раз он будет помогать нам, ты, я надеюсь, не будешь преследовать его?

Напоминание о здоровенном рабе Мессалины, оказавшемся всадником, больно кольнуло Палланта (своим могучим торсом дерзкий раб тогда как бы бросил вызов его мужественности, увы, изрядно пообносившейся и поистратившейся). Впрочем, дело дороже амбиций, и Паллант буркнул:

— Ладно, чтоб ему захлебнуться в Стиксе… Пока он будет служить нам, может с моей стороны ничего не опасаться. Только скажи, откуда ты знаешь его?

— Вот и замечательно! — улыбнулся Нарцисс. — А о том, как мы с ним познакомились, я расскажу позже… Сегодня Марк Орбелий узнает, что ему надлежит совершить. Предвижу тут маленькую трудность: он, насколько мне известно, беден, как последний плебей, а для того, чтобы втереться в доверие к такому богачу, как Пизон, нужно быть богатым. Ему надо дать денег, я же в последнее время много растратил…

— Я дам денег. И не из казны, а своих, — сказал Паллант, живо сообразив, куда гнет Нарцисс. — Миллиона сестерциев на первое время, полагаю, будет достаточно?

— О да…

— Мой раб доставит их тебе сегодня вечером. (Паллант покосился на водяные часы.) Кстати, ты должен скоро проверять караулы. Вот пароли…

Перед тем, как покинуть кабинет Палланта, Нарцисс поставил на стол перед Паллантом пузырек с мутной жидкостью и сказал:

— А это тебе для укрепления твоей мужественности, Паллант…

Нарцисс уже давно как убрался на свои посты, а Паллант все не притрагивался к пузырьку — он сидел совершенно неподвижно, стиснув зубы. Нарцисс, когда-то отравой лишивший его мужской силы, теперь сунул ему какую-то гадость, будто бы способную ее вернуть. А что, можно попробовать…

Только пусть Нарцисс не надеется, что исправленное может быть прощено.

Расставшись с Сартом, Марк побрел туда, где он жил последнее время — к дому Нарцисса. Бежать из Рима вместе с египтянином Марк не мог: в Риме его держало одно дело. И сказать об этом деле своему другу египтянину Марк тоже не мог, опасаясь, как бы Сарту не вздумалось остаться в Риме, чтобы помочь ему, хотя после того, что произошло во дворце, Сарту умнее всего было бы скрыться. А дело это было такое: когда Марк уже подходил к Остийским воротам, мимо него пронесли носилки, из которых, как только они поравнялись с ним, высунулось личико хорошенькой девушки, как две капли воды похожей на Орбелию, его сестру… Марк на какое-то мгновение растерялся (он был уверен, что Орбелия находилась в усадьбе его отца, а не в Риме), а когда он оглянулся вслед удалявшимся носилкам, то увидел, что римлянка перед тем, как исчезнуть за пологом, поманила его рукой. При этом лицо ее было если не молящим, то, по меньшей мере, просящим… И еще ему показалось, что прелестная просительница отнюдь не добровольно скрылась в глубине своего паланкина‚ а под влиянием кого-то.

Марк кинулся за носилками, но рабы-носильщики свернули за угол прежде, чем он успел настичь их, а когда он добежал до угла, путь ему преградила преторианская когорта, пересекавшая улицу. Когда же путь оказался свободным, носилок нигде не было видно. Может, если бы на улице было меньше народу, ему удалось бы разглядеть их… И времени у Марка не было: он не мог заставлять Сарта ожидать себя у Остийских ворот, поскольку понимал, что, оставаясь в Риме, Сарт рисковал быть опознанным как человек, напавший на императора в дворцовом саду. Марк повернул назад.