Олег Ерохин - Гладиаторы

Тут в дверях показался раб, остановленный Марком в вестибуле. В руках он держал большую амфору — вероятно, с вином. Увидев улыбки на лицах своих товарищей по рабству, раб с амфорой застыл, сраженный: он был сметлив и сразу понял, что сделка, о которой говорили в доме Децима Юлиана несколько последних дней, заключена — Децим Юлиан более не его хозяин. Амфора полетела на пол. Лицо раба засветилось радостью.

Дециму Юлиану показалось, что рабы злорадно смеются над его бессилием, и его охватило бешенство. Соскочив со своего ложа, он крикнул:

— Э нет, почтенный Орбелий, позволь мне сперва попрощаться со своими рабами! Вот я сейчас… сейчас…

Децим Юлиан подбежал к рабу с ошейником, рванул у него плетку и стегнул ею уже вставшего с ложа раба. Раб взвыл. Децим Юлиан замахнулся опять…

Такое Марк стерпеть не мог. Марк метнулся к Дециму Юлиану и, ухватившись за плеть, с силой рванул ее на себя. С упрямством пьяного Децим Юлиан пытался удержать плеть, из-за чего упал, поскользнувшись (пол был мокрым от вина, вылившегося из разбитой амфоры). А плетка, разумеется, оказалась у Марка — падение Децима Юлиана не сохранило ему ее.

Взмахнув плеткой над ее недавним владельцем, Марк крикнул:

— Убирайся! Убирайся вон! Убирайся, если не хочешь, чтобы я принялся музицировать на самом тебе!

Юлиан копошился на полу, и Марк не стал дожидаться, пока он соберется с силами. Схватив одной рукой мешок с сестерциями, а другой — незадачливого любителя экстравагантной музыки, Марк дотащил их обоих до калитки и вышвырнул на улицу (два раба, возившиеся во дворе, от изумления вытаращили глаза так, что можно было подумать, будто у них какая-то глазная болезнь: они еще не знали, что у них новый хозяин). Затем Марк вернулся в атрий. На пути ему попались два толстяка, два приятеля Децима Юлиана: боясь, как бы их не попросили покинуть дом с той же вежливостью, что и их товарища, они поспешили ретироваться.

Оказавшись в атрии теперь уже своего дома, Марк вытер пот со лба и подумал: «Интересно, смогу ли я войти в доверие к Пизону, если он окажется таким же, как этот Юлиан?» Впрочем, то было дело будущею, теперь же ему следовало подготовиться к отъезду, намеченному им самим на следующее утро, и хорошенько выспаться. А прежде — познакомиться со своими новыми владениями.

— Господин…

Марк поднял глаза: перед ним стоял пожилой человек в желтой тунике.

— Я был управляющим у Децима Юлиана, зовут меня Гиппарх, господин…

Вместе с Гиппархом Марк обошел дом, а затем двор. Все оказалось так, как он и предполагал: дом, правда, был еще ничего, но обстановка была старая, убогая. По словам Гиппарха, когда-то, при отце Децима Юлиана, в доме водились неплохие вещицы, но теперь об этом можно было только вспоминать. Подворье оказалось не богаче дома: полуразвалившиеся сараи, трухлявые кладовые… Пустые, конечно же. В конюшне стояла одна-единственная беззубая кляча, так что если бы у Марка ничего не осталось от тех денег, которые ему выдал Нарцисс, ему пришлось бы добираться до усадьбы своего отца пешком. По счастью, дом обошелся Марку в полмиллиона сестерциев, тогда как получил он от Нарцисса целый миллион. Закончив осмотр, Марк передал управляющему две тысячи сестерциев, и тот привел ему к вечеру хорошего жеребца.

И наступила ночь, а утром Марку надлежало отправиться в путь…

В трех милиариях от Рима, в роще, через которую проходила Аппиева дорога, Марк осознал резонность окрика, брошенного во след ему караульщиком городских ворот. «Куда ты, идиот? Куда?» — крикнул караульщик, когда Марк, едва выехав из Рима, погнал своего коня галопом. Это звучало довольно грубо, поэтому Марк, не видя причин для такой грубости, вообще не отнес этот окрик к себе, и напрасно: прислушайся он к нему, все могло бы оказаться иначе.

В трех милиариях от Рима, в роще, через которую проходила Аппиева дорога, Марк отбивался от трех бродяг. Уже месяц как те, кому предстояло пересечь эту рощу, объединялись в большие группы, чтобы избежать нападения. Марк, не зная этого, благодаря своей прыти быстро оторвался от двух владельцев вилл с рабами и нескольких крестьян, ожидавших вместе с ним открытия Капенских ворот, и разбойники не приминули наброситься на одинокого всадника. Вдруг поперек дороги натянулась веревка (Марк еле сумел сдержать коня и избежать падения), а в следующий миг за Марка принялись сразу с двух сторон: два конника в тряпичных масках напали на него справа, а один — слева.

Будь на месте Марка человек, умевший владеть мечом немногим хуже, чем он, или же обладавший немногим меньшей силой, пара-тройка бесполезных взмахов оружием — вот все, что отделяло бы такого неудачника от смерти. Разбойники орудовали мечами мастерски… Но не с утомленным земледельцем и не с умаянным ленью богачом любителям чужого пришлось сразиться на этот раз, а с человеком, мало того что от природы сильным, но еще и прошедшим хорошую выучку в гладиаторской школе: покончить с Марком несколькими ударами разбойникам не удалось. А тут еще Марку на руку сыграла жадность разбойников: они, полагая, что победа за ними, избегали наносить удары его коню, видя в коне свою добычу, что позволило Марку загораживаться конем от ударов.

Если бы не веревка поперек дороги, Марк, возможно, посчитал бы за лучшее спастись от разбойников бегством, однако из-за веревки такой способ спасения оказывался невозможным. Марку оставалось надеяться только на то, что он сумеет одолеть всех трех противников, а уж тогда он смог бы продолжить свой путь. Правда, был еще один способ спастись: перерубить веревку мечом, а затем бежать, но разбойники непрерывной атакой лишали его возможности это сделать.

Особенно Марку досаждал великан, нападавший на него слева: чтобы сдержать его напор, молодому римлянину приходилось прикладывать даже больше усилий, нежели их приходилось на сдерживание наскоков двух других разбойников. Великан этот знал свое дело рубаки, а тут еще те двое… немудрено, что через некоторое время Марку показалось, будто рука его, сжимавшая меч, начала уставать. Численный перевес разбойников давал знать о себе…

С громилы, атаковавшею Марка слева, слетела маска. Ее сорвал один из пришедшихся вскользь ударов молодого римлянина (кажется, вместе с мочкой уха негодяя).

И Марк увидел: с ним сражался, его хотел убить, его кошелька и коня жаждал Вириат — гладиатор, который когда-то, как и Марк, был собственностью Мамерка Семпрания и тоже обучался в школе ланисты. Точнее, когда Марк поселился в школе Мамерка Семпрания, Вириат уже не обучался гладиаторскому делу, но совершенствовался и обучал других. Это был тот самый Вириат, который когда-то выручил Сарта — спас Сарта, отказавшегося вступать в разбойничью артель, от ярости своих товарищей артельщиков, но Сарт Марку про это не рассказывал. Марк знал только, что рядом с ним гладиаторствовал когда-то человек по имени Вириат и человек этот вообще-то неплохо относился к нему, хотя дружбы меж ними не было.