Олег Ерохин - Гладиаторы

Выдержав паузу, Каллист отчеканил:

— Так что запомни: как только передашь письмо Скрибониана Марку Орбелию — сразу же ко мне! И нс забудь захватить заодно другое письмо, которое будет у тебя: письмо сенаторов к Скрибониану. Кстати, как там твои друзья сенаторы — не ленятся расписываться под ним?

— Да ничего… Уже двенадцать расписались.

— Не забывай напоминать им, чтобы расписывались разборчивее, — император слаб глазами. Тебе все понятно?

Пизон молча кивнул.

— Вот, возьми, — Каллист бросил Пизону мешок. — Здесь двести тысяч сестерциев. После дела получишь столько же. Иди!

Пизон вышел, не забыв про мешок.

«Что-то он больно угрюм — как будто я срезал его кошелек, а не наполнил монетой, — пробормотал Каллист в нос. — Не хорошо это, нет, не хорошо… Надо бы кликнуть Полиандра».

Полиандра нашли в трактире, размещавшемся в подвале канцелярии. Этот трактир, как велено было считать, находился в таком тесном соседстве со службами канцелярии для того, чтобы гонцы, прибывшие из провинций, могли спокойно перекусить и переспать в его комнатах, не опасаясь быть обворованными. Действительность же была несколько другой: конечно, и гонцы останавливались в трактире, но в основном его посетителями были лазутчики Каллиста. Каллист не брезговал услугами римской черни, а в трактире слуга Каллиста мог бесплатно переспать и закусить.

Как и велел Каллист, Полиандр дремал в самом темном углу общего зала над кувшином с остатками вина. То, что его растормошили, не огорчило его ничуть — это означало, что он был нужен Каллисту, а раз так, значит, он мог на кое-что рассчитывать… Может, когда-нибудь Каллист поможет ему отомстить Марку Орбелию. А может, то, зачем его вызывает Каллист, как раз и касается Орбелия — а лучше, расправу над ним? Не вечно же за Орбелием следить!

Ожидания Полиандра не оправдались. Каллист сказал:

— Вот что, дружок: последи-ка за Гнеем Пизоном. Он только что вышел от меня и предположительно отправился к себе домой. Ты должен следить за ним до встречи его с Марком Орбелием или же до того момента, когда тебе покажется, что тебе удалось увидеть нечто, заслуживающее моего внимания.

Когда шум за дверью стих, Орбелия поняла, что Пизон ушел. Выждав некоторое время, она подошла к двери, прислушалась… Все было тихо.

Орбелия попыталась сосредоточиться. Ей оставалось только бежать… Бежать! А что, если дверь спальни чем-то приперли снаружи?

Орбелия толкнула дверь. Дверь поддалась! Но далее ее ожидало разочарование: высунув голову в коридор, она увидела Клеона.

Это был тот самый Клеон, который, тенью следуя за Пизоном, молчаливо выполнял все его приказания. Это был тот самый Клеон, который тогда, на ее глазах, вместе с Пизоном избивал в чем-то провинившегося раба.

Орбелия отступила обратно в спальню. Итак, ее охраняют… Вернее, сторожат. Но что-то в позе Клеона было странное… Орбелия осторожно выглянула в коридор опять.

Клеон сидел на полу, привалившись к стене, в какой-то расслабленной позе, словно спал. Но почему на полу, а не на скамейке? Скамейка стояла рядом с ним… Приглядевшись, Орбелия заметила на лице Клеона что-то темное, какие-то темные пятна. Она поняла — кровь…

Орбелия подбежала к Клеону — он дышал. Клеон был жив, хотя и без сознания… Орбелия кинулась в свою спальню, схватила стоявший на столике у ложа кубок с вином и вернулась к Клеону. Она побрызгала лицо Клеона из кубка — он застонал. Тогда Орбелия приложила кубок к его губам: Клеон глотнул пару раз и открыл глаза.

— А, это ты… хозяин велел мне стеречь тебя… я должен стеречь тебя… — с трудом проговорил Клеон и, привстав, тут же опустился на поспешно пододвинутую к нему Орбелией скамейку.

Орбелии показалось, что Клеон должен был быть благодарен ей:

— Как мне убежать отсюда, Клеон?

— Убежать? — удивленно переспросил Клеон и уже бодрее сказал: — Убежать ты сможешь из спальни только в атрий, не дальше: там, ты знаешь, на ночь выставляется охрана, и Пизон наверняка приказал им не выпускать тебя. Но я, госпожа, прошу тебя остаться здесь: если тебя задержат те рабы, которые сторожат в атрии, хозяин меня убьет.

— Я остаюсь, — немного подумав, сказала Орбелия и скрылась за дверью своей спальни.

Добравшись до дома, Пизон оставил полученные от Каллиста сестерции в своем кабинете, а затем прошел на половину Орбелии.

Клеон к тому времени уже вполне оправился.

— Все в порядке, господин! — выпалил он, поймав на себе взгляд Пизона, уже взявшегося за ручку той самой двери, которая вела в спальню Орбелии.

Пизон было потянул за ручку, но тут со стороны атрия послышались шаги. То был раб-именователь:

— Господин, Авл Пакуний и Аппий Флакк пожаловали…

Пизон удивленно поднял брови. С чего это занесло к нему двух известных всему Риму шалопаев, отнюдь не республиканцев, да еще и ночью? Правда, он немного был знаком с ними: два, ну три раза они обыграли его в кости (в кости ему никогда не везло), вот и все… И еще не то раз, не то два они вместе сходили в лупанар — в той холостой его жизни…

— Отведи их в триклиний, я сейчас иду, — сказал Пизон рабу, и тот бросился выполнять приказание своего господина. Помедлив, Пизон убрал руку с дверной ручки и зашагал в триклиний.

Авл Пакуний и Аппий Флакк были толсты до безобразия, чему не приходилось удивляться: оба они отличались неуемным чревоугодием. А поскольку они к тому же еще были примерно одинакового роста, человеку, не встречавшемуся с ними ежедневно за столом, запомнить, кто из них кто было совсем непросто. Иное дело — в разговоре, тут уж их спутать было никак нельзя: какой-то шутник сказал, что Авл Пакуний увидит и в сточной канаве величайшее творение человеческого духа, а Аппий Флакк видит и в знаменитейших мыслителях лишь источник нечистот. Короче говоря, один был приторен и пустозвонен, а другой — циничен и хамоват.

— Ах, Пизон, Пизон! — запричитал певуче Авл Пакуний, едва завидев хозяина. — И что за печаль изморщила твой лоб? И что за забота червивит твою душу? Ты мрачен, молчалив — ты не велишь рабам накрывать на стол, хотя пришли твои друзья…

— Мы, наверное, отвлекли его от жены, — предположил Аппий Флакк. — Он, небось, бороздил ее вдоль и поперек, а тут на тебе: гости объявились…

— Но если ты, Пизон, только что собирал мед и нектар с прекрасного цветка любви, ты, конечно же, не откажешь своим друзьям в бокале старого, кислого вина, — сказал Авл Пакуний. — Мы только смочим наши иссохшие глотки и тут же удалимся, поскольку у нас еще много дел… И на прощанье мы пожелаем твоему цветку не увядать, Пизон!

— Нет, лучше мы пожелаем окаменеть его стеблю, — возразил Аппий Флакк. — За такое пожелание он наверняка нальет нам вина, и не только сейчас, но и потом, когда сделается стариком… Так что же ты, Пизон, угощаешь или нет?