Александр Юрченко - Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле

Учинил я допрос некому Самсонке, сыну попа Григория, который рассказал о тех грязных делах, что творили священники и дьяконы многие. Тетрадку с допросом переписал в подлинники и передаю Собору в доказательство вины тех антихристов новгородских, что подняли руки на наши святыни. Многие из них, в их числе попы Алексей и Денис, в Москву бежали и здесь свою ересь распространяли.

И говорю вам, да не оплошайте, встаньте крепко в борьбе с ними…

И ещё говорю: люди у нас простые, не умеют по обычным книгам говорить, потому речей с еретиками о вере не ведите, для того собор соберите, чтобы их казнить: жечь и вешать».

Изумлённо и с неким ужасом внимала братия обвинительной грамоте. И раздались крики: «смерть негодным!», «казнить их!», «в оковы посадить!».

Еле унял Зосима негодующих и приступил к беспристрастному допросу.

Первым стрельцы вывели попа Максима.

– Расскажи, Максим, что знаешь о ереси, которой научал тебя протопоп Алексей, – обратился к обвиняемому Владыка.

Максим, сухой, как стебель травы, старец, с виду благообразный, встал, потупив очи, наконец произнёс едва внятно:

– Говорил, отец Алексей, что у Бога Вседержателя нет ни Сына, ни Святого Духа, а когда в книгах говорится, что у бога Отца Вседержателя есть Слово и Дух, то это, объяснял он, простые слова, которые растворяются в воздухе, и не более того…

Только и выдохнула братия: «ох!», услышав такую дерзкую речь.

– Отец Алексей уже держал ответ перед Богом за грешные слова свои, – объяснил Зосима собравшимся. – Не выдержал испытания и испустил дух свой.

– Приведите Гридю Борисоглебского, – попросил он.

– Как поучал тебя о Сыне Божием Христе отец Денис? – спросил Гридю, невысокого тщедушного дьяка, которого стрельцы вывели вслед за отцом Максимом.

– Говорил, что тот, которого Писание называет Иисусом Христом, ещё не родился. Когда же он родится, то назовётся Сыном Божьим не по естеству, но по благодати, так же, как и другие пророки. А тот, кого христиане называют Христом Богом – простой человек, а не Бог. Он был распят иудеями и истлел. Поэтому следует придерживаться Моисеева закона, а не Христовых заповедей.

– А сам ты каким Христа видишь? – уточнил Зосима.

– Таким и вижу, как говаривал отец Денис, – ответил дьяк, смело глядя в очи митрополита.

– В острог его, в оковы, и не давать ни воды, ни хлеба! – раздались выкрики.

Зосима поднял руку вверх.

– Приведите попа Дениса. Зачитаю ещё о нём из тетради Самсонки.

Владыка раскрыл тетрадку и прочитал:

«Видели, как плясал отец Денис за престолом, когда проводил литургию, видели, как надругался над крестом».

– Что скажешь отец Денис в своё оправдание?

Отец Денис отвечал трясущимся голосом:

– Бью челом избранному пастырю словесных овец митрополиту Зосиме и всему честному собору. Видом сына человеческого заблудшего и от пути истинного отбившегося невоздержанием языка и злым своим произволением, наставь меня, государь, на путь истинный, научи меня, государь, творить волю Божию.

– Так ты что, раскаиваешься? – удивился Зосима.

– Во всём раскаиваюсь, – отец Денис упал на колени перед собором.

– Нет прощения! – раздались крики. – Смерть злодею-растлителю душ человеческих!

– Пишет Владыка Геннадий о чернеце Захаре, – зычный голос Зосимы перекрыл всех. – Он его, Владыку Геннадия, духовного пастыря своего, в ереси обвинял, а себя борцом за справедливость называл, против мздоимства священнического чина восставшего. Приведите Захара-чернеца.

Стрельцы привели Захара.

– Ответь, Захария, – обратился к чернецу Зосима, – чего ради преступаешь закон Божий и почему не велишь кланяться святым иконам?

Захар ответил грязными ругательствами и плюнул в сторону митрополита. Тот брезгливо отпрянул, и оторопело посмотрел на чернеца. Собор возмущался всё громче. Изумлённые стрельцы, однако, без всяческого приказания со стороны стукнули Захара пищалями по голове и утащили негодяя негодного прочь. Негодованию собора не было предела.

– Что скажут старцы? – закричали самые возмущённые. – Давайте послушаем старцев! Пусть старцы скажут своё слово!

Наконец поднялся старец Нил, почётно сидевший на первой скамье перед судьями. Он относился к шумным сообществам болезненно, ибо принадлежал к течению молчальников-исихастов. Проповедями Нил никого устно не наставлял, но писал их исправно. Ученики его составили целый сборник, который переписывали во всех монастырях. Весть о праведности старца опережала славу иных гневных и праведных борцов за истинную веру.

– Братия! – обратился он к собору. – Избранный Владыка митрополит! – старец поклонился Зосиме. – Просил архиепископ Геннадий не вступать в споры с еретиками. Прав Владыка Новгородский. Видим мы, бесполезное это дело. Есть у нас тетради обличительные, есть слова свидетелей. Сдаётся мне, нужно так сделать: кто покаялся, того простить, кто упорствует в заблуждениях – предать анафеме.

Собор загудел… Одна половина его – с одобрением, другая – с осуждением.

Поднялся Иосиф, игумен Волоцкого монастыря:

– Братия, отступников в вере не токмо анафеме предавать надобно, но и казнить казнью самою лютою. Ибо, кто единожды предаст, тот и второй раз сподобится на предательство. Как поступить нам? Долго думал я, и пришёл мне на память список «Речей посла цесарева», что передал Владыке Геннадию посол германский Делатор. Нешто мы живём хуже, чем в земле гишпанской? Там еретиков казнили многими казнями и многими ранами, да и пережгли всех на костре…

– Постой, постой, Иосиф, – внезапно голос Великого князя остановил пламенную речь Волоцкого игумена. В зал вошёл государь. Все поднялись со скамей. Иоанн Васильевич неспешно прошёл по залу и сел в предназначенное для него кресло на небольшом возвышении. – Читал и я «Речи посла цесарева». Порядки гишпанские для нас не указ. Нешто Христос не призывал быть милосердными и сострадательными? Откуда, отец Иосиф, такая злоба к заблудшим овцам? Что скажет нам пастырь наш духовный Владыка Зосима?

– Великий князь, отец наш, – ответствовал митрополит. – Не могу я поддаться искушению и самовластно судить отступников и хулителей веры нашей праведной. Хочу испросить архиепископа Ростовского Тихона иже с ним епископов Суздальского – Нифонта, Рязанского – Симеона, Тверского – Вассиана, Сарского – Прохора, Пермского – Филофея, и старцев великих – Нила и Паисия.

С тем епископы и старцы удалились в соседнюю горницу, где пребывали довольно долго. Великий князь от нечего делать вздремнул. Шумный зал на время утих. Наконец государь, скинув дремоту, в нетерпении встал и отправился к старцам. Шум и гам в зале возобновились с новой силою. Спор доводил до хрипоты, слёз и ругани, кое-где в отдалённых углах дошло и до рукоприкладства. Что могло примирить непримиримых борцов за веру? Только слово пастыря. Все ждали прихода Зосимы.