Саймон Скэрроу - Преторианец

– Значит, за всем этим стоит Паллас? – Макрон нахмурился. – Паллас работает на Освободителей?

– Не знаю, – признался Нарцисс. – Это возможно. Но лично я сомневаюсь… От возврата к республике Паллас ничего не выиграет. Более того, он многое потеряет, равно как и я. Так что я сомневаюсь, что это он стоял за этим покушением на жизнь Клавдия.

– А почему бы и нет? – спросил Катон. – Если бы Клавдий утоп, тогда Нерон был бы наиболее вероятным его наследником.

– Это правда, – согласился с ним Нарцисс. – Но во дворце было множество людей, кто отлично знал, что император отправляется именно сюда. И любой из них мог работать на Освободителей. Как бы то ни было, Освободители узнали о выезде императора на озеро и решили претворить в жизнь свой план, чтобы Тигеллин убил императора. Они подпилили подпорки плотины, и Тигеллин знал, что должно произойти, и был готов нанести свой удар в момент всеобщего замешательства, когда по нам ударит волна.

– Ну, это уж слишком заумно, – возразил Макрон. – В таком случае Тигеллин ведь собственной жизнью рисковал! Да коли на то пошло, рисковали и все те, кто занимался подпиливанием подпорок. Одно неверное движение, и вся эта штука обрушилась бы прямо на них!

– И это показывает, насколько решительно настроены наши враги, – мрачно заметил Нарцисс.

– Они хотят подвести убийцу поближе к императору. И какими бы ни были их планы в отношении Тигеллина, все шансы за то, что у него не было бы почти никакой возможности удрать после того, как он совершит задуманное. По сути дела, вся эта задумка с обрушением плотины, видимо, должна была дать ему все возможности нанести свой удар и успеть спастись от того, что он должен был получить за это.

Катон кивнул:

– Думаю, ты прав. Беда, однако, в том, что если это была всего лишь случайная попытка использовать создавшееся положение, то их исходный план действий всё равно продолжал бы осуществляться, пока Тигеллин остаётся в живых. Или же у них имеется ещё один человек, готовый заступить на его место, если он погибнет. Ты намерен сообщить об этом императору?

Нарцисс явно колебался:

– Нет ещё, пока что нет. Я сперва хочу провести расследование. Нужно проверить и подтвердить все факты, прежде чем я пойду с этим к Клавдию.

– Разумно. Только вот ещё что. Аполлодор ко всему этому не имел отношения. Прорыв был такой же неожиданностью для него, как и для всех нас. Ты бы его успокоил, прежде чем взять с собой на расследование.

Нарцисс обдумал это предложение.

– Может быть, потом, попозже, – сказал он наконец. – После того, как его допросят. Потому что прямо сейчас будет лучше, чтобы все считали это печальной случайностью. Именно этого от нас явно хотят Освободители, чтобы все мы думали именно так, и я пока что не хочу, чтобы они перепугались и разбежались. На сей раз их попытка не удалась. Но они попытаются снова, если будут считать, что мы не догадываемся об их заговоре. И чем больше они будут рисковать, тем больше у нас будет шансов выяснить, кто они такие. И уничтожить их.

– И тем больше у них самих будет шансов уничтожить императора, – добавил Макрон.

– Значит, мы все должны быть ещё более бдительны на предмет всех потенциальных опасностей, не правда ли? – резко бросил Нарцисс. Он помолчал, потом заставил себя говорить более взвешенным тоном. – Это реальная возможность покончить с Освободителями раз и навсегда. Мне бы следовало раздавить их ещё годы и годы назад, когда выпадал такой шанс, – добавил он с горечью и быстро продолжил: – Если мы сейчас заставим их попрятаться, они снова будут ждать подходящего момента, ещё одной возможности нанести удар. А император тем временем будет жить под постоянной угрозой покушения, и мои агенты, да и сам я, будем разрываться в поисках всех этих возможных признаков опасности. Так что лучше уж покончить с ними сейчас, вам не кажется?

Макрон посмотрел на него и пожал плечами:

– Это тебе решать. Вообще-то это вовсе не моё дело – гоняться за заговорщиками. Это твоя забота – оберегать императора.

– Не совсем так. – Нарцисс ткнул Макрона пальцем в грудь. – Это наша общая забота. Общий долг всех нас – защищать императора и Рим. Ты в этом принёс присягу.

Рука Макрона метнулась вперёд, пальцы крепко сжались вокруг запястья императорского секретаря.

– И я принесу совсем другую присягу, если ты ещё раз посмеешь вот так тыкать в меня пальцем! Понял?

Они уставились друг на друга, потом центурион ещё сильнее сжал пальцы, и Нарцисс скривился и отвёл глаза. Он выдернул руку из захвата Макрона и, болезненно кривясь, размял её.

– Ты об этом пожалеешь, – буркнул он.

– Я не раз и о многих вещах жалел в своей жизни, – надменно ответил Макрон. – Так что не стоит меня останавливать, я всё равно буду их делать.

Катону уже надоели эти пререкания.

– Хватит! – рявкнул он. – Надо идти к императору. Нарцисс, тебе нужно позаботиться, чтобы он поскорее вернулся в Рим, во дворец, пока Освободители не начали распространять слухи о его гибели.

Императорский советник метнул последний негодующий взгляд на Макрона, потом кивнул:

– Ты прав. Кроме того, его телохранители в таком жалком состоянии, что вряд ли смогут защитить его от нового нападения. Надо возвращаться, пока не упала ночь.

– Именно. – Катон махнул им рукой. – Пошли.

Они двинулись вниз по промоине, стараясь поскорее убраться из этого проклятого места. Катон шёл впереди, не в силах отделаться от мыслей о решительности их противников. Если они так охотно готовы рисковать собственными жизнями, чтобы добиться своих целей, значит, это самые смертельные, самые опасные враги из всех, с которыми они с Макроном когда-либо сталкивались. И в следующий раз, когда они нанесут очередной свой удар, им с Макроном следует с большим рвением постараться их предупредить.

– Четырнадцать человек утонуло, ещё десять ранено и двенадцать пока что считаются пропавшими без вести, включая центуриона, – подвёл итог Фусций, мешком рухнув на свою кровать в комнате их секции. Он помотал головой. – У ребят никаких шансов не было, когда нас ударило волной… – Опцион закрыл глаза и закончил почти шёпотом: – Я и сам был уверен, что погиб, когда меня водой накрыло…

Катон сидел на своей кровати напротив него. Он наклонился вперёд:

– Мы все тогда так подумали. В нашей боевой подготовке такого ведь никогда не предусматривалось и не учитывалось, не так ли?

Его попытка смягчить обстановку была встречена гробовым молчанием. Фусций тупо смотрел на пол перед собой. Потом всё же заговорил: