Михаил Ишков - Супердвое: убойный фактор

Я вернул портсигар.

— Перейдем к делу. Ваши персонажи, точнее, главные герои, считают — вам не с руки бросать роман.

— Это вселяет надежду. Это просто радует, что они так считают. Только пусть подскажут, о чем писать? От Трущева мне достался набор дурацких схем, на которых утверждается, что «любовь» и «привязанность» сближают людей, а «неприязнь» и «себялюбие» разделяют. Прибавьте к этому простодушию сборник афоризмов, а также воспоминания, в которых подробно изложены речи, которые он произносил на торжественных собраниях, посвященных тридцатилетию органов и прочим красным дням в календаре, а о ваших родственниках чуть-чуть, только даты и скромное описание событий. Мне также предлагали взять на память собрание сочинений Ленина, а если унесу, то и Сталина. Я бы унес, если бы для дела, но подскажите, как выжать из всех этих материалов элементарный сюжет?

— Я кое-что привез. Там есть много полезного с фактической точки зрения, но главное — ваши герои готовы пообщаться лично, поболтать о том о сем.

— О согласии, например?

— А что, можно и о согласии. Это занятная штука.

— Чем же? — усмехнулся я.

— Помогает жить.

— Или выжить?

— Это кто как предпочитает. Мне, например, помогла. Но вернемся к делу. Откровенность будет обеспечена, правда, есть одно условие — встретиться нужно за границей. В Москве или в России это нежелательно.

Я, пытаясь избавиться от внезапно подстегнувшей меня мысли о возможности содрать дополнительный гонорар с героев своего романа, энергично потер виски. Получить взятку от своих же литературных героев — это прикольно! Будет над чем посмеяться с братьями-литераторами в известном московском клубе, расположенном возле Садового кольца.

— Это будет дорого стоить.

— Вы о чем?

Я дал задний ход. Не знаю, что остановило меня — то ли дремучие советские предрассудки, то ли догадка — не откровенное ли это безумие брать деньги за то, чтобы сдохнуть где-нибудь под забором, а не в своей постели?..

— Это я так, к слову, — откликнулся я.

Шеель придвинул портсигар.

— Это вам в качестве компенсации за расходы.

— Что вы! Не надо!..

— Это просьба деда, в память о вашем плодотворном сотрудничестве.

Мне привиделся укоризненный взгляд, каким одарил меня из могилы Трущев, грозящий палец отца — совсем скурвился, гаденыш!

Все-таки гнусное мы поколение. Зачем ломаться. Дважды два все равно восемь или сколько вам угодно, а деньги лишними не бывают, тем более музейные ценности.

Я накрыл портсигар рукой и интеллигентно сгреб со стола.

— В таком случае выбор места я оставляю за собой.

— Как прикажете, — равнодушно согласился барон. — Вы же у нас летописец.

— Прошу без иронии.

— Mein Gott, какая ирония! Не по собственной же воле я помчался на историческую родину. Если бы не воля стариканов, я бы поостерегся появляться здесь.

— Вам грозит опасность?

— Экий вы проницательный! Это радует. Я серьезно. Или вы здесь, на Святой Руси, уже разучились разговаривать серьезно? Без подначек не можете? Кстати, — он с любопытством заглянул в стакан, — водка не паленая?

— Успокойтесь. В этом заведении мне дерьма не наливают.

— О-о, так вы здесь завсегдатай.

Полученных от барона листков было немного, с десяток. На первом, истертом донельзя, еще просматривалась сделанная от руки часть плана какого-то города. Чертеж был любительский, разномасштабный — вероятно, проба пера.

Надписи на русском — «озеро Леман», «цветочные часы», «проспект Флориссан», «железнодорожный туннель» — не оставляли сомнений — речь идет о Женеве.

Мое внимание привлек выполненный от руки рисунок. На нем была изображена исполинская пушка, из которой в направлении Луны вылетал громадный снаряд.

На следующих страницах короткие абзацы:

«…Заграничную командировку Первому, не без протекции Шахта, оформили через генерала Эмиля фон Лееба, начальника управления вооружения сухопутных войск. Это был добрый знак — вон куда залетел наш орел…»

«…был послан в Женеву в качестве «особоуполномоченного по вооружению».

«…поручено решить кое-какие вопросы, касавшиеся приемки зенитных установок «эрликон», поставляемых во Францию, в дивизию генерала Зевеке. Сами установки, представлявшие собой сдвоенные 35-милиметровые автоматы, производились в Цюрихе, но прицельные устройства собирали на заводе в Женеве. Понятно, что такая поездка не могла остаться без внимания со стороны гестапо. Однако никто в Москве не мог предположить, что колпак будет настолько плотен.

А тут еще Еско начал фордыбачить, с какой стати он стал Вторым?!»

«Насчет голоса, не знаю. Что касается крови, то наследники пролили ее немало. Если ты отважишься переметнуться к врагу…»

«…что вы сделаете? Пристрелите меня?»

«…нет, прибью портсигаром…»

Я невольно покосился на дареную вещицу, отложил листки и с опаской взял портсигар в руки. Нажал на кнопку. Внутри что-то звонко щелкнуло. Я вздрогнул и едва не выпустил его из рук.

Верхняя крышка откинулась, внутри было пусто. Я не удержался и понюхал раскрывшуюся полость. В нос ударил застарелый табачный дух.

Неужели этот кусок серебра был подсунут мне не столько как вознаграждение, сколько в качестве пароля в мир иной? А может, со мной хотят расправиться таким экзотическим способом? Эта мысль показалась мне настолько нелепой, что я рассмеялся.

Хотя от Трущева всего можно было ожидать…

«…Увидев нас, переодевшихся после приземления в цивильные костюмы, командир и комиссар партизанского отряда буквально покатились со смеху. Они просили передать горячий пролетарский привет «товарищам из Москвы — знатокам буржуазной швейцарской моды». Не понимаю, что они нашли странного в наших добротных, черных костюмах, солидных галстуках. Все было подлинное, зарубежное! Может, их насмешили наши шляпы? Так и они зарубежные, не придерешься….»

«…комиссар Тюре растолковал — в этих одинаковых костюмах, одинаковых галстуках и дорогих шляпах, мы как два сапога. Стоит вам появиться в подобных нарядах на улицах Женевы, как со всей округи сбегутся секретные агенты, чтобы поглазеть на невиданное зрелище.

Мне стало не по себе — неужели по Швейцарии, мирной нейтральной стране, разгуливают секретные агенты?

А ты как думал, малыш! Их на женевском вокзале Корнавен с пяток по залам прячется, так что придется вас переодеть. Эти костюмы хороши для банка, в них можно явиться на вечерний прием…»

…Тюре не мог сдержать улыбку — вы собираетесь посетить женевский банк? У вас там капиталы или наследство?

Трущев даже бровью не повел, ответил — нет, мы здесь по другому поводу. Политическому!

Комиссар сразу подобрался, кивнул — понятно. Однако командир, бывший учитель географии из Лиона, до того момента молча посасывающий трубку, по-видимому, не исключавший возможность посещения банка «товарищами из Москвы», дал дельный совет — в Женеве надо одеваться попроще, держаться скованно, мол, в городе вы недавно. Но смотрите не переиграйте. Насчет выговора можете не беспокоиться, сейчас в городе столько беженцев, что швабский акцент никого не удивит.