Михаил Ишков - Марк Аврелий. Золотые сумерки

— Доверяю, потому и призываю удвоить, утроить бдительность. Мне не нужны сюрпризы, пока я буду воевать в Богемии.

Проведенное расследование показало, что в означенные дни на море в районе Кипра действительно случилась буря. Однако следствие так и не дало окончательный ответ, что случилось с грузом. В деле были приведены путаные показания спасшихся во время бури, сопровождающих сокровища квесторов, членов команд и охраны. Другими словами, никто не мог с полной уверенностью ответить, что сокровища размещались именно на тех галерах, которые пошли на дно.

Раздосадованный Марк вновь вызвал Агаклита. На этот раз вольноотпущенник сделал выводы из прошлой беседы и тщательно подготовился к аудиенции. Выводы из представленного им доклада были нерадостные.

По словам Агаклита, два года между центральной властью и наместником Сирии никаких трений не наблюдалось. Однако в последнее время объем корреспонденции между Римом и Антиохией заметно сократился — точнее, канцелярия наместника задерживала ответы на самые важные послания, а если и отвечала, то по большей части посылала пространные, затуманивающие суть дела бумаги, которые иначе, чем отписками, не назовешь. Странно, но также повел себя и Цёд, и квесторы, лично назначенные императором для контроля над сбором налогов и поступлением денег в императорскую казну.

Что же касается самого Авидия Кассия, то, судя по секретным данным, собранным по опросам прибывавших в Рим купцов и моряков торгового флота, все это время он постоянно занимался тем, что концентрировал в своих руках значительные денежные средства. Авидий или его приближенные из числа его претория, а также его вольноотпущенники не брезговали принуждать владельцев больших состояний вписывать имя наместника в список своих наследников. Канцелярия Авидия обложила торговлю с Востоком и, прежде всего, с Индией и Китаем особым негласным налогом.

Если предположить, что галеры не погибли, и сокровища, предназначенные для подготовки к походу на север, оказались в его руках, можно сделать вывод, что у сирийца теперь достанет средств на самое дерзкое предприятие. В то же время замечено, что поток частной почты, доставляемой из Азии в Италию и обратно, резко возросло. Потянулись в Антиохию сенаторы — например, Цивика за последний год два раза отправлялся в Сирию якобы по хозяйственным надобностям. Противники существующего режима особенно из числа всадников один за другим начали наведываться к Авидию Кассию. Немаловажная деталь — Цёд ни разу не прислал отчета об этих поездках, и он, Агаклит, не может сообщить, о чем же эти влиятельные лица беседовали с сирийцем.

Далее Агаклит передал господину список богатых вольноотпущенников, которые за последнее время отваживались на поездки в Сирию. Здесь же были указаны сенаторы и всадники, чьими клиентами являлись эти посланцы.

Марк просмотрел список и отметил, что в нем помечены лица все известные, недоброжелательно или наоборот, крайне восторженно относящиеся к нему. Удивило, что чаще других в Антиохию ездил Витразин.

Этому безухому почему дома не сидится?

В конце встречи Агаклит после некоторого раздумья с нескрываемым унынием признался, что лишился соглядатаев в Сирии.

— То есть? — не понял Марк.

Агаклит заметно оробел.

— Признаюсь, господин, я сам удивлен. Раб, являвшийся моими глазами и ушами в свите сирийца, неожиданно попал под колесницу. Вольноотпущенник, державший лавку возле дворца наместника, сгорел в своем загородном поместье.

— Надо было послать других людей!

— Я послал, господин, но на торговую галеру напали киликийские пираты, и я не могу избавиться от ощущения, что они поджидали ее в районе Кипра. Я отправил трех человек сухопутным путем через Византий, но двое до сих пор не добрались до места, а тот, кто был послан первым, просто исчез.

— Иными словами, ты утверждаешь, что о твоих людях стало известно в Антиохии еще до того, как они отправились в путь?

— Боюсь, что так, господин.

— Прими меры, — потребовал Марк. — В начале весны, когда я отправлюсь в Паннонию, я должен быть уверен, что спокойствие и в Риме, и провинциях обеспечено.

— Слушаюсь, господин.

* * *

Всю лето, осень и зиму Марк занимался ревизией государственных дел, проверял деятельность чиновников на местах, при этом бóльшую часть времени посвящал законотворчеству. Свод законов, по которым вот уже полвека жила империя, был кодифицирован императором Адрианом. При его преемнике Антонине Пие эта работа продолжалась полным ходом, Марк как одну из важнейших обязанностей принцепса воспринял завет приемного отца не упускать из вида эту область.

Все эти месяцы с момента встречи в Равенне Фаустина не оставляла настойчивых просьб помиловать Бебия Младшего и Квинта Лета. Наконец Марк выразил согласие простить опального Квинта Эмилия, однако все просьбы проявить милость к Бебию Лонгу он решительно отклонил.

Через неделю, ночью Фаустина вновь вернулась к судьбе несчастного Бебия. Она живописно поведала о страданиях убитой горем матери, что она выплакала все глаза, что от Бебия до сих пор нет ни единой весточки, однако и на этот раз Марк решительно оборвал разговор

— Передай Матидии, пусть она не спешит с подачей прошения.

— Речь идет не только о Матидии, но и о Секунде. Она тоже молит тебя простить Бебия. Ради дочери. Клавдия упрямится и решительно отвергает всех женихов.

— То же самое скажи вдове Максима. Сейчас не время проявлять мягкотелость и недотепство. Разве что после похода на север, во время триумфа. Если он состоится.

Под утро, умываясь, Марку припомнился Максим Секунд, отец Клавдии. Из всех друзей Марка он выделялся редкой серьезностью и непоколебимой, до бараньего, в духе Катона 9 упрямства, приверженностью к древним идеалам. Для него не существовало ни смены вех, ни модных течений, ни «новых» истин, тем более неких «человеколюбивых веяний». Старина была его родиной, заветы предков — учебником жизни, pietas, gravitas, simplicitas — иконами. Судя по упрямству, выказанному Клавдией, дочь пошла в отца. Поразмышляв на досуге, Марк приказал Феодоту негласным образом связаться с молоденькой Секундой и передать приглашение навестить его.

Спальник в точности исполнил указание господина. Утром третьего дня, накинув на плечи плащ — пенулу, полностью схоронив голову под капюшоном, он встретил Клавдию на форуме, в одном из закутков базилики Цезаря. Отсюда провел ее к паланкину, охрана, состоявшая из переодетых в штатское сингуляриев, доставила Феодота и девушку к Пренестинским воротам. Отсюда на коляске до загородной виллы императора

Марк ждал гостью во флигеле, упрятанном в глубине поместья, в роще кипарисов. Расположились они во внутреннем дворике, окруженном изящной колоннадой. В центре двора был устроен прямоугольный бассейн, посередине бассейна скульптура проливающей воду из амфоры богини источников Феронии. Лицо ее было точной копией матери Аврелия. Здесь Марк во время пребывания в Пренесте подолгу работал в одиночестве. Во дворике его мог потревожить только Феодот, все другие служители, придворные и должностные лица передавали неотложные известия или просьбы о немедленной аудиенции только через императорского спальника. Здесь ему нерадостно было видеть и Фаустину. Вот и сейчас Феодот устроился поодаль, со стороны атриума, выходящего во двор одной из стен. Там же расположился и наряженный в штатское Сегестий.