Михаил Ишков - Семирамида. Золотая чаша

— Не дерись, — потом спросил. — Ты кто?

— Царевна, дочь царя Вавилона Мардука — закир — шуми.

— Я имя спрашиваю, — с тем же спокойствием, не глядя на выступившую и закапавшую кровь спросил атаман, потом презрительно засмеялся. — Тоже, нашла царя.

Его невозмутимость успокоила девушку. Если уж придется быть рабыней, то лучше у такого молодца, чем у лысого сирийского развратника.

— Шаммурамат.

— Куда тебя везут?

— В Дамаск, замуж.

Главарь удивился — Что ж вы так далеко забрались в степь?.. Торговый путь проходит по берегу Евфрата.

Девушка пожала плечами.

— Меня не спрашивали.

Атаман понимающе покивал, потом, между прочим, спросил.

— Хочешь, я возьму тебя в жены?

— У тебя нет жены? — удивилась девушка.

— Есть, но я хочу взять тебя.

Шами задумалась — чудо чудом, а голову терять не следует.

— А ты кто?

— Предводитель разбойников.

— Как же тебя зовут, предводитель разбойников.

— Называй меня Нину.

— Сколько у тебя разбойников, Нину?

— Тысяч десять наберется.

— Другими словами, твое логово не похоже на земляную нору или пещеру в горах?

Теперь засмеялся не только главарь, но и подъехавшие поближе разбойники. Они буквально покатились со смеху, один из них, схватившись за живот, картинно свалился с лошади.

— Нет, у меня хороший дом. Каменный. Двести комнат.

— Это неплохо, — согласилась Шами. — только у меня есть условие. Ты позволишь мне ездить верхом?

Главарь хмыкнул.

— Может, ты желаешь и в охоте поучаствовать?

— Очень желаю, — обрадовалась Шами. — Ну, пожалуйста?..

Подоспевшему евнуху и начальнику охраны главарь заявил.

— Эта женщина — моя добыча.

Евнух страстно принялся стучать кулаками по голове, потом неожиданно взвыл.

— А моя голова, господин?

— Зачем тебе голова, если ты лишен куда более важных органов.

— Как насчет моей головы? — поинтересовался старик — скиф.

— В твоем возрасте, уважаемый, самое время задуматься о вечном. О путешествии в загробный мир, к безжалостной Эрешкигаль.

— Но у меня есть дети, внуки.

Шами вступила в разговор.

— Его внучка была единственной моей подругой. Стоит ли лишать дедушку возможности прижать ее голову к своей щеке? Это такая радость.

Главарь задумался и кивнул.

— Хорошо. Ваши головы останутся при вас. Пока. А сейчас поворачивайте быков — и на восход.

— Голова головой, — напомнил старик, — но эта женщина царская дочь. К лицу ли могущественному господину превращать ее в рабыню?

За главаря ответила Шами.

— Послушай, Ардис. Ты можешь сообщить отцу, что этот благородный господин сделал мне предложение.

Евнух озадаченно глянул на нее.

— Ты считаешь, что можно полагаться на слово этого доблестного господина? Я всегда говорил, что ты, царевна, безнадежно глупа.

— Пусть моя глупость тебя больше не тревожит, — ответила Шами и, повернувшись к атаману, пообещала. — Я буду тебе верной женой.

Евнух всплеснул руками — Не слушай ее, господин!

— Заткнись! — коротко приказал главарь, и добавил. — Сначала мы отправимся ко мне, там будет видно. А пока никому не отлучаться от каравана.

Вскоре неспешность быков вогнала всех сопровождавших царский обоз в неодолимую дрему. Предводитель разбойников, предложил Шами прокатиться на его жеребце, сам же залез в колесницу и там заснул. Его помощник, одноглазый, зверского вида, бритый наголо воин, пристроился поближе к царевне, правда, его рвения хватило ненадолго — скоро он тоже начал клевать носом.

Была конец месяца аддару (февраль — март). Близилась жара, огненные маки и цикламены уже начали терять лепестки, но степное разнотравье еще цвело. Травостой был густ и высок. Конь атамана, покрытый выделанным из шкуры степного льва чепраком, чаще других позволял себе останавливаться и срывать губами колоски и соцветия. Шами не торопила его, и шаг за шагом конь начал отставать, сближаясь с толпой тянувшихся позади повозки конных скифов и пеших воинов, пока обмякший, с полузакрытыми глазами Ардис не занял место рядом с принцессой. Некоторое время старик молчал, потом тихо обронил на родном языке.

— Будь осторожна, Шами.

Девушка вздрогнула и, не поворачивая головы, откликнулась.

— Он дал слово, что возьмет меня в жены.

Старик бросил взгляд в сторону низких, покатых увалов — там, за обрывистой линией прибрежных откосов бежал священный Евфрат. Еще дальше, на три дня пути, тянулись холмистые плодородные земли, упиравшиеся в куда более полноводный и стремительный Тигр. На его берегу — как раз в направлении на солнце, на скалистом уступе высился древний Ашшур. Тень от его стен, крепостных башен и храмов — дворцов покрывала все Междуречье, вплоть до гор на востоке и моря на западе. Даже ночью нельзя было спрятаться от этой тени, она наползала внезапно, по мановению руки главного разбойника Салманасара {3} 3 Салманасар I (Шульмануашаред — акк. «приветствие первенцу») — сын Ашшурнацирапала II. Совершил 32 военных похода и привел свое царство к пику могущества. Воевал в Анатолии за обладание месторождений железа, с урартскими царями Араму и Сардури, в Сирии сначала разгромил северосирийский союз, а затем южносирийский во главе с Дамаском. . Старик бросил взгляд в сторону царской колесницы, куда забрался атаман — по-видимому, этот головорез не последний в своре Салманасара, и его слово имеет такую же цену, как и обещание ветра не рушить хижины.

Не поворачивая головы, старик предупредил.

— Он — ассириец, Шами и, по-видимому, из знатных. Никто не знает, что у него на уме. Ты в его руках, и он может поступить с тобой, как ему вздумается.

— Он обещал взять меня в жены! — упрямо повторила девушка.

— Тебе хочется верить в чудо. Эта вера обманчива. Чудо, как степной мираж, сколько ни гонись, догнать нельзя. На слово ассирийца нельзя положиться даже в том случае, когда он требует — отдай добром, а то хуже будет. Обрати внимание, его воины окружили моих людей, они скрывают имя господина. Они все клятвопреступники, грубые и похотливые ослы. К тому же неизвестно, нужна ли ему жена? Значит, тебя ждет участь наложницы, для дочери вавилонского царя — это неслыханный позор.

— Он сказал, что готов жениться на мне.

— Может, так, а может, и нет. Кто знает наверняка?

— Как же сделать, чтобы наверняка?

— Надо известить твоего отца. Я готов рискнуть своей жизнью, Шами, но я стар. Меня догонят.

— Может, мне самой попробовать? Это отличный скакун.

— Жеребец хорош, только, боюсь, стоит ему услышать свист хозяина, и он тут же повернет назад. К тому же твое бегство ничего не изменит. Ты, как говорится, уже побывала «в его руках». Если ты вернешься в Вавилон, тебя унизят.