Ральф Ротман - Жара

Клапучек отмахнулся, сдвинул очки на лоб, и ухмылку на его лице мгновенно стер громкий свист, который донесся вдруг из моечной. Шаги по кафельному полу, кто-то постучал — все молчали, затаившись, никто не поднимал глаз, а Бернд откинулся назад, скрестил на груди руки и прошипел:

— Кто сейчас первый пикнет, тому конец.

Снова стук в дверь. Дверь открыли — дым и тяжелый чад пришли в движение, заклубились в помещении.

— В чем дело, мои дорогие? Поднимаемся?

В ответ тишина, никаких намеков на движение. Невидимая глазу нервная дрожь. Эмиль опустил газету, покачал головой.

— Что это опять такое? Мы только что сели. Прикажешь мне еще и язву желудка тут заработать? — Он с таким неудовольствием отодвинул от себя наполовину съеденное второе, что алюминиевая плошка стукнулась о пепельницу. — Ни тмина в кислой капусте, ни муската в пюре, а колбаса пахнет негритянской задницей, и теперь нам еще и перерыв сокращают?

Высокий колпак почти задевал дверную перекладину, когда Годчевский, новый шеф-повар, сунул голову в помещение. Розовощекий свежеиспеченный инженер-пищевик с дипломом заочного обучения в кармане и явной неспособностью смотреть в глаза другим — разве что не дольше мышиного писка. Его серьга, маленький бриллиантик, сверкала в сигарном дыму, а он дергал себя за красный платочек, вытягивая его кончик из нагрудного кармана двубортного пиджака.

— Ну, не надо, мой дорогой. Я смотрел на часы. В конце концов, вам ведь хочется закончить смену вовремя? Тогда давайте, пошли вкалывать!

Он щелкнул пальцами, показал на шкафчики.

— Симон, Клаппу, вы наденете свежие халаты и поедете со мной в Далем [40] Аристократический район вилл, университета и музеев в Западном Берлине. . Гарри и Бернд уберут новые поставки в подвал. Эмиль, ты сваришь чечевицу для Каритас [41] Благотворительный фонд милосердия католической церкви. . К шестнадцати часам все должно быть закончено. А потом, пожалуйста, надраить полы…

Он исчез, и Гарри скроил ему вслед рожу, пренебрежительно махнув рукой.

— Свистун долбанутый! — Он раздавил сигарету. — Сейчас намотаю отменный кусок печенки себе на… — Он осекся.

Годчевский снова всунул голову в помещение.

— Надраить , сказал я, а не просто помыть, Гарри. Это понятно?

Гарри кивнул, а Бернд поднял свою бутылку с пивом и чокнулся с ним.

— Выпьем, чтоб служба была в радость! — сказал он с ухмылкой и сделал глоток. — И чтоб гнуться было веселей, — добавил он уже не так громко, а Эмиль встал и собрал алюминиевые плошки, сложив их одна в другую, и так прижал газетой, что с боков вылезли остатки капусты, пюре и кровяной колбасы. Затем он швырнул всю эту сплющенную массу в мусорный бак.

Лаура и Хайди принесли запаренную чечевицу из холодильной камеры, несколько ведер, покрытых плесенью, синюшные пятна с налетом светло-серого или зеленоватого пушка. Годчевский взял деревянную лопаточку, сдвинул верхний слой в сторону, опустил мизинец в мокрое набухшее месиво.

— В порядке, — сказал он, чмокая губами. — Опрокидывайте этот мох в котел, прокипятите — и в дело.

Тем временем уже начали загружать три машины, увязывать и крепить шнурами и эспандерами спиртовки, подставки и кастрюли, чтобы в дороге они не ездили по машине. В автомобиле Де Лоо, бывшем транспортном средстве булочной-кондитерской, было полно полок с отделениями, — холодные закуски на больших серебряных подносах, затянутых фольгой, разместили именно там, а Де Лоо сел за руль и спросил у Годчевского адрес.

— Флидервег, один, — крикнул он ему через боковое стекло. — У метро «Тильплац». Поезжай осторожно!

Де Лоо выкатил в ворота, Клапучек за ним, и перед Котбусским мостом он свернул вправо, не снимая ногу со сцепления. Кончиками пальцев он держал перед собой новый хлопчатобумажный белый халат, с фиолетовыми отворотами и такими же обшлагами. На нагрудном кармашке сочными желтыми буквами было выведено Fun-Food-Corporation, Give us a call [42] Фирма по производству «еды-развлечения», позвоните нам (англ.). .Он перекинул халат через спинку кресла рядом с водительским и только теперь нажал на газ.

Маленькую закусочную снесли, минарет превратился в груду развалин. Мужчины с защитными масками на лицах размахивали кувалдами, разбивая гипс и кафель, слышался грохот, и летела белая пыль, оседавшая на водах канала, поверх скользили тени прохожих, а он свернул и медленно покатил по Хобрехтштрассе, очень медленно, все время поглядывая в зеркало заднего вида и наблюдая за тихим подрагиванием закусок, затянутых фольгой. И, как водится, недоглядел и тут же угодил в выбоину на дороге — на мостовой не хватало двух булыжников.

Он припарковался перед витриной граверной мастерской и вошел после этого в здание в стиле модерн. В тамбуре он столкнулся с мужчиной, который оторопело взглянул на него, а потом уставился куда-то в пустоту. На верхней губе блестели капельки пота, открывая одной рукой дверь, он проверил другой, в порядке ли у него джинсы. Де Лоо нажал звонок на медной табличке, где пластырем были заклеены все прежние часы работы заведения, а поверх написаны фломастером новые.

Никакой реакции, но слышно, как в кухне гремят посудой, работает миксер, он еще раз нажал на звонок и держал его, не отпуская пальца. Миксер умолк, глазок потемнел, и лично сама шефиня — в платиновом парике, эластичных лосинах в обтяжку и купальных тапочках — взмахнула перед ним фиолетовыми ресницами. Она провела тыльной стороной ладони ему по щеке и отступила, приглашая войти, на несколько шагов в глубь вестибюля.

— Ну, тебе наконец тоже захотелось засунуть свою бесценную игрушку куда поглубже? Я уже спрашивала себя, что это за комичный такой святоша? Доставляет только еду и даже не пользуется моментом… Ну, заходи, милок, заходи! Все девушки твои и даже со скидкой. Расслабься разок Ты давно это заслужил.

Де Лоо закрыл за собой дверь. Длинная резиновая дубинка, висевшая на петле рядом с глазком, легонько закачалась.

— У меня, собственно, совсем нет времени, — сказал он. — Маленькая полячка здесь, у вас?

Шефиня прошла в кухню, выбила себе из пачки «John Players» сигарету без фильтра и включила тостер.

— Что ты тут ищешь днем с огнем? Католическую церковь в Риме? Хорош, нечего сказать. Да у нас здесь только одни полячки и есть, мой сладкий. Большие, маленькие, толстые, тощенькие, всякие. Если хочешь, можешь поиметь сразу двух.

Спираль накалилась, она поднесла к ней сигарету. Впалые щеки, старая морщинистая шея. Золотая цепочка в вырезе майки съехала вбок, и показался хрустальный крест. — Или возьми Маруху, два метра четыре сантиметра. А какое великолепное тело! Красавица и все такое прочее, настоящая великанша. Правда, ее никто не хочет. Сидит целыми днями и вяжет крючком, потому что парни, конечно, думают: ну-ну, too much [43] Слишком много (англ.). . А при этом у нее совсем, совсем… — Она сдвинула ладони так близко, что те почти сошлись вместе. — Если я скажу тебе, какие у нее маленькие тампоны, ты не поверишь.