Наталья Павлищева - Роксолана Великолепная. В плену дворцовых интриг

И снова умная Михримах что-то уловила без слов. Осторожно поинтересовалась:

– Матушка, как у вас с отцом? Что он пишет?

Она знала о прежних письмах, даже читала некоторые, какие Роксолана позволила.

Что ответить дочери? Михримах единственная, с кем Роксолана могла быть откровенной. Тяжело вздохнула:

– Прежнего Повелителя уже нет… Неужели встретил другую?

– Нет, матушка! Рустем написал, что нет. Просто Повелитель устал, к тому же такие события…

– Да, Повелитель действительно устал и болен, мы больше не можем рассчитывать на его помощь. Со всеми врагами нужно справиться самостоятельно. Михримах, поспеши выполнить то, что задумала.

Хотя разговор с дочерью подбодрил Роксолану, она возвращалась в Топкапы словно в тюрьму. Без Сулеймана, без Михримах и внуков, с одними слугами Роксолане было страшно одиноко.

– Амаль, пусть принесут мятный чай.

Девушка испарилась, словно ее и не было рядом.

Глядя вслед юной служанке, Роксолана подумала, что она ровесница Айше Хюмашах. Сообразительная малышка, к сожалению, не отличалась красотой, она была скорей хорошенькой, когда оживлялось личико, сверкали черные, как бусины, глаза, приходили в движение коралловые губы.

Амаль одна из немногих служанок, кого Роксолане хотелось подле себя видеть. Ее прекрасная память, живой пытливый ум и доброжелательность поднимали настроение. Юная служанка умела предвидеть желания своей госпожи и подавала шаль или шербет, торопилась разжечь жаровню или принести книгу раньше, чем Роксолана отдавала распоряжение. Такие слуги живут ради своих господ, они верны и находчивы, преданы и умеют держать язык за зубами.

Роксолана добилась от султана закрытия невольничьих рынков в Стамбуле, и сама тут же столкнулась с проблемой покупки слуг. Конечно, их дарили, но надеяться на то, что подарок будет верен тебе, а не тому, кто подарил, не стоило.

– Позови Али.

Глава охраны появился перед султаншей словно из-под земли, стоял, сложив руки на животе и склонив голову, и молча ждал указаний. Амаль очень боялась этих рослых немых людей, которые объяснялись знаками и были вездесущи.

– Али, подойди. Мне нужен Аласкар.

Али только склонил голову, Роксолана могла не сомневаться: если Аласкар в Стамбуле, то немедленно будет препровожден в тайную ком нату.

– Господин, какой-то человек просит срочно принять его. Он сказал одно слово: «Доверие». Твердит, что, услышав это слово, вы непременно позволите войти.

– Пусть пройдет в кабинет. Постарайся, чтобы никто больше не видел этого человека. – Кара-Ахмед-паша был взволнован. Если Аласкар явился в неурочный час и прямо к нему, значит, что-то очень важное.

Великий визирь сидел с бумагами, но не в кабинете, где ему казалось холодно, а в спальне. К тому же он снял обувь и разделся почти до рубашки, так дышалось легче.

Сделав знак слуге, чтобы подали халат, как был без чалмы и в простых свободных туфлях поспешил в кабинет, куда потайным ходом уже провели Аласкара.

Шпион с трудом сдержал изумление, увидев своего господина в столь затрапезном виде. Отсутствие чалмы на голове явило большую лысину, обрамленную реденькими волосами, шея в вырезе большого халата, надетого не на сто одежек, а всего лишь на рубаху, казалась непропорционально толстой по сравнению с маленькой головой, к тому же шея была слишком короткой.

Приглядевшись, Аласкар мог бы заметить еще много нелепостей, но вглядываться некогда, Кара-Ахмед с порога поинтересовался:

– В чем дело?!

Осторожный Аласкар все же дождался, пока слуги закроют двери и без слов протянул Великому визирю какой-то лист, свернутый трубочкой.

– Что, что это?

Шпион передал послание визирю и молча застыл, сложив руки на животе. Что за глупец этот Кара-Ахмед, разве можно кричать во дворце, где и у стен есть уши и глаза!

Визирь и сам понял оплошность, недовольно морщась, развернул лист и подошел ближе к светильнику. При чтении его губы слегка шевелились…

Аласкар осторожно наблюдал из-под опущенных ресниц. Смотреть было на что. Сначала визирь читал с некоторым недоумением, явно не понимая, зачем ему дали эту бумагу, потом лицо стало вытягиваться, покрылось красными пятнами, а от возмущения перехватило дыхание. Аласкар знал в чем дело, а потому с интересом ждал продолжения и расспросов.

Но расспросов не последовало, Кара-Ахмед-пашу не интересовало, как письмо попало в руки его шпиона, важнее, что именно там написано. Буквально взревев, как раненный зверь, он рванулся прочь из кабинета. Аласкар едва успел отскочить в сторону потайного входа, чтобы не быть замеченным слугами.

Визирь несся в направлении своего гарема, мало обращая внимания на недоумение слуг, с трудом уклонявшихся от туши своего хозяина.

Фатьма Султан выбирала украшения к предстоящему празднику у своей сестры Шах Хурбан. Служанки, низко кланяясь, показывали одно за другим, но супруге Великого визиря ни одно не нравилось. Были, конечно, те, что вполне подошли бы к подготовленному наряду, но надевать второй, а то и третий раз одно украшение сестра падишаха считала ниже своего достоинства.

Она злилась на супруга, с головой ушедшего в дела и забывшего, что жене, тем более, если она султанская сестра, украшения необходимо дарить каждый день! Разве стал бы Кара-Ахмед-паша Великим визирем, не будь она сестрой султана Сулеймана?!

Фатьма с трудом сдерживалась еще и потому, что не имела возможности нажаловаться на мужа брату и не рискнула бы сделать это, помня судьбу своей сестры Шах Хурбан. Шах, получив затрещину от мужа, Лютфи-паши, бывшего тогда Великим визирем, побежала за защитой к брату. В результате Лютфи-паша в изгнании в имении пишет книги по истории Османов, а Шах Хурбан соломенной вдовой сидит в своем дворце в Стамбуле. Официально они разведены, и Шах Хурбан может выйти замуж еще раз, но кто же рискнет связывать свою судьбу с султанской сестрой да еще и не первой свежести?

Но Кара-Ахмед-паша не Лютфи-паша, а Фатьма не Шах, она вполне способна приструнить мужа.

Так ничего и не выбрав, Фатьма решила завтра же дать понять супругу, что если он не желает провести остаток дней в какой-нибудь глуши, пусть лучше заботится о жене. Не успела принять такое решение, как по коридору к ее покоям послышался топот, словно несся разъяренный слон. Женщина обернулась к двери и замерла в изумлении, а служанки, пискнув, поспешили попрятаться по углам, забыв даже о возможном гневе своей хозяйки – в комнату ворвался Кара-Ахмед-паша багровый от злости, потрясая каким-то листом, зажатым в кулаке:

– Что это?!

Испугалась и Фатьма:

– Что случилось?

Визирь цыкнул на служанок, немедленно ретировавшихся их комнаты, проследил, чтобы двери закрылись, и протянул листок жене: