Ефим Курганов - Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта

Рассказ дворовой девки из села Станьково, принадлежавшего Александру Дмитриевичу Лесли:

«Барин наш Лександр Дмитрич забрал мужиков, самых молодых да спорых, и пошел басурмана бить. От них долгонько ничего не известно было.

Уже вроде басурманы эти, нехристи поганые побёгли, слава Господу. А наших нет, как нет. Мы уж думали порешили их насмерть враги земли русской. А нет: все возвернулись потом.

Так и жило всё наше Станьково, в горестном страхе да неуверенности.

Пришли раз казаки Платова, и у нас на селе заночевали, а он сам остался в доме священника. И ещё на следующий день остались. Особливо все станьковские девки казакам были рады, что мочи нет, горячие они, казаки-то. Задержались, короче, в Станькове, и не пожалели, никто не пожалел.

Стали тут басурманы чрез реку на лошадках своих переправляться, со всем ворованным скарбом своим. Казаки на них налетели, да всех и захватили: кого побили, кто в реке утоп, а кого и в полон взяли!

Всё добро, басурманами захватанное, теперь казакам досталось.

А добра-то было! Видимо-невидимо! И крикнули нам казаки: „Берите!“ Как сами уж набрали, а девать было некуда.

Лошадки их насилу шли, так навьючены были.

Прискакал сам атаман Платов, свирепый как черт. Велел у казаков всё отобрать: многие лошадки у казаков от непосильной поклажи были попорчены, сбиты.

Собрал атаман в кучу всё добро, да и попалил, а казаков послал басурманов догонять и сам за ними поскакал. Ужас как строгий! А они дрожали по-страшному пред атаманом своим.

А мы как бросились на добро, да со всех сторон мужики набежали. Как на ярмонку. И глаза разбегаются: не знаем, что брать.

И ещё незадача: брать некуда! Так мы наберем, лучшее в кусты попрячем, и опять за добром!

А многие были догадливы, с возами понаехали. Набрав на воз, за кустами положат, один останется караулить, а другой таскает. Иные куда много набрали, да дорогих вещёй!

Ну, мне всё же кой-чего досталось: и колечки, и браслетики всякие, и шелка разные, и шляпки всякими чудесами украшенные. Вот радости-то было!

Мы толечко боялись, что казаки вернутся и вещи назад заберут. Да слава те Господи, не вернулись казаки-то. Видать, атаман Платов дале их потащил — басурманов вконец добивать. Молодец атаман! Вещички нам достались.

Но, конешно, всё припрятать нам пришлось, когда Лександр то Дмитрич вернулся. Он насчёт этого строгий больно: отобрал бы всё у нас беспеременно, да ещё к становому приставу снес бы, а нам бы ещё и розог велел всыпать, чтобы впредь неповадно было».

Рассказ отставного генерал-майора Дмитрия Егоровича Лесли, отца четырёх братьев Лесли (партизан):

«Светлейший князь-то Потёмкин, Григорий Александрович, он же из наших краёв, со Смоленщины. Тут недалеко есть имение Пологи, и принадлежит Богдану Ильичу, родичу Светлейшего.

Как пришёл Бонапарт, господа все из Пологов бежали. А как прогнали французов, вернулись господа в свои Пологи.

Пошли осматривать имение. Стоит потёмкинский мужик и занят молотьбой. Всё чин чином. Только одет он в роскошную медвежью шубу своего барина.

И состоялся такой вот диалог.

„Чего ж ты господскую шубу взял?“

„Да, нам казали, что панов боле не будет. Ну, а коли вернулись, то вот вам и шуба“.

Снял с себя и продолжил молотьбу.

Покладистый мужик оказался.

А вообще, разграблены вещи были у всех, но, возвратясь, многое забрали назад, а многое так и пропало».

Ещё генерал-майор Дмитрий Егорович Лесли рассказывал, как пришли поляки, забрали весь скот и поели, жалуясь при этом на Наполеона, который не продовольствовал их и предоставлял самим содержать себя, о дворовых и крестьянах, которые побрали и поломали господские вещи, а французы ничего не тронули, и ещё много чего.

Когда Александр Дмитриевич Лесли, отпартизанив, вернулся в своё родовое имение Копыревщина, то оказалось, что там всё разграблено: господский скот, лошади, хлеб, мебель — одни пустые стены господского дома остались, опустошённые амбары и конюшни. Ей-Богу!

Собрал тогда Александр Дмитриевич крестьян на сходку и стал уговаривать всё возвратить: мебель в дом снести, хлеб ссыпать, скот и лошадей пригнать назад.

Какое там! И слушать не захотели. Уперлись и стояли на своём: знать, мол, ничего не знаем, ничего не ведаем.

Очень долго Александр Дмитриевич с крестьянами мучился, всё хотел урезонить, кончить лаской, добровольно. Но так и не послушались его. И он, блистательно бившийся с французами, уехал, так и не добившись торжества справедливости.

На другой день явился в имение исправник с командой. Опять собрали на сходку всех крестьян, спросили, хотят ли слушаться барина Александра Дмитриевича Лесли. И в очередной раз отказались крестьяне возвращать награбленное…

Как начал исправник пороть без пощады, как отодрали трёх-четырёх порядком, ан и другие тут же сдались.

И начали крестьяне, как миленькие, всё возвращать, и до последней нитки быстренько доставили на место. И даже более того: те, битые исправником и подручными его, никому не дали ничего утаить, на каждого указали, сообщив также, что где припрятано.

Пётр Дмитриевич Лесли поведал о том, что государь Александр Павлович после 1812 года прислал в Смоленскую губернию огромные денежные суммы для раздачи потерпевшим дворянам, а потом вдруг многие, кому раздача была поручена, оказались подвергнуты следствию и даже самому настоящему уголовному преследованию.

Сам же Пётр Дмитриевич в этом деле был абсолютно чист, а он, кстати, был именно из числа тех, кому также было поручено распределение по губернии компенсационных денег.

В общем, и на сей раз славный род рыцарей Лесли не был опозорен!

И было тогда совершено ещё одно благодеяние государя Александра Павловича.

Да, благодеяние замечательнейшее, но только осуществить его было совсем непросто. И воспользовались им многие не по заслугам.

По завершении военной компании 1812 года вышло монаршее постановление выдавать бывшим ополченским соединениям зачетные рекрутские квитанции, дабы восстановить понесённые ими расходы.

И что же?! Братьям Лесли поначалу никак не хотели давать сии квитанции, ибо их партизанский отряд был сформирован ещё до воззвания государя о созыве ополчений.

А Лесли и не хотели требовать для себя никаких вознаграждений, хотя они в отличие от многих других устроили и вооружили отряд за свой собственный счёт. И это в то время как многие смоленские помещики да не то, что своих лошадей для армии не хотели отдавать, но даже и корм жалели — приходилось силой реквизировать!

Однако я забежал несколько вперёд, как водится.