Ефим Курганов - Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта

Голынский не зря в ужасе отшатнулся от него. Павла Ивановича едва ли не все в губернии сторонились и побаивались. С ним шутки были плохи. Он ведь мог и лапу свою приложить. Запросто. Тем более сие касалось такого скользкого и неопределенного типа, каковым являлся Голынский.

Да, он был богатейший землевладелец Могилевской и Смоленской губерний. Но Павел Иванович Энгельгардт это совсем не брал в расчёт. У него были свои критерии оценки человеческой личности и значимости её. И по этим критериям помещик Голынский был полнейшее ничтожество, иуда собственною персоною.

В общем, после «ласковых» слов, зловещё пошептанных ему на ухо, Голынский спешно ретировался из залы, где столь горячо обсуждался план смоленского ополчения.

С исчезновением, даже, пожалуй, что и бегством Голынского, подполковник Энгельгардт совершенно успокоился и принялся и далее опорожнять знаменитую свою флягу.

Павел Иванович вовсе не слыхал, что Голынский, выбегая из залы, тихо, невнятно приговаривал: «А Наполеон всё равно выше Александра! Наполеон выше Александра! Выше Александра!» А то бы, без сомнения, Голынскому досталось. Энгельгардт был весьма скор на расправу; не зря его называли «смоленским медведем». Но Бог на тот раз негодяя миловал.

Беседа дворянских представителей тем временем продолжалась. И идея смоленского ополчения, хоть и с бою, но в итоге была всё же большинством голосов одобрена.

Но было ясно и то, что пожертвовать достоянием своим — уже не говорю жизнию, — увы, готовы были далеко не все из присутствовавших на многолюдном собрании у Сергея Ивановича Лесли, что неимоверно того опечалило.

Правда, он заметил вслух, громко, отчетливо, выходя из залы, где всё происходило, говоря с чувством, вызовом и нескрываемой гордостию:

«Зато есть хоть у нас братья Лесли, наши смоленские рыцари, истинные рыцари, без страха и упрека. Они вполне оправдают здешнюю шляхту и пред Государем нашим и даже пред самим Господом!». Против этого дворянским представителям нечего было возразить, хотя сей откровенный дифирамб семейству Лесли, по правде сказать, далеко не всем из них пришёлся по душе. Кое-кто даже стал порицать губернского предводителя, что он слишком уж возвеличивает своих родичей, но это было совершенно несправедливо, гнусно и порождено самою чёрною завистью, и ничем иным.

В некотором роде братья Лесли и в самом деле давали в 1812 году шанс смоленскому дворянству не покрыться позором.

Да, когда основные корпуса «Великой армии» наводнили губернию, многие помещики бежали (ещё предварительно даже), но многие и остались и стали всемерно вредить врагу.

Так, в Сычёвском уезде дворянский предводитель Николай Нахимов, городничий Павел Карженковский и квартальный надзиратель Леонов организовали из местных дворян и полицейских чинов партизанский отряд. И ещё возникло множество такого рода отрядов, действовавших смело и дерзко.

И всё же ИМЕННО братья Лесли и ещё до царского манифеста от 6 июля 1812 года, до того, как государь призвал созвать ополчение, выдвинули идею собирания на Смоленщине ополченских отрядов и сами стали формировать один из таковых.

Именно отряд братьев Лесли был присоединен к регулярным войскам, которые как раз и встретили у городка Красный «Великую армию».

И, наконец, именно братья Лесли первые стали жертвовать ради войны своим достоянием и вооружили отряд на свои собственные средства, привели отборных лошадей из фамильных заводов, что сильно изумило и озадачило тогда не одного смоленского помещика.

А поддержку братья Лесли на самом-то деле получили лишь после того, как генерал-адъютант, барон Винценгероде был самим государем Александром Павловичем оставлен в Смоленске для организации сопротивления внутри наполеоновых войск. И генерал-адъютант стал буквально требовать от смоленского дворянства создания ополченских отрядов.

И первыми к генерал-адъютанту российского императора явились именно братья Лесли — все четверо. Причём, немалое число смоленских помещиков их тогда явно осуждало, считало выскочками. Однако все без исключения российские представители рода Лесли встали на сторону братьев и особливо родной отец их — отставной генерал-майор Дмитрий Егорович.

Горячий патриотический порыв братьев Лесли, столь сильно проявившийся в июльские дни 1812 года — это было тогда самое настоящее событие и, может быть, даже событие национального масштаба. А его как-то подзабыли теперь что ли.

Да, помнят как будто, но в то же время и не помнят, а вернее «растворяют» во всех остальных партизанских отрядах, которые потом только ведь появились.

Нынешние представители рода Лесли гордятся, конечно, славными, героическими предками своими, но открыто хвалиться стыдятся. А остальным как будто и дела нет до братьев Лесли, истинных смоленских рыцарей. Такие вот невесёлые дела с памятью нашей.

Попробую сейчас хоть чуть-чуть, хоть в самом общем виде исправить положение, хотя у настоящего повествования есть собственный герой. Но чего не сделаешь ради торжества справедливости.

Итак, несколько необходимых отступлений, посвящённых братьям Лесли, первым ополченцам 1812 года.

На самом-то деле сии отступления совсем не необходимы. Просто я никак утерпеть не могу и поведаю хоть немного о четырёх героях земли смоленской, прямых потомках шотландского рыцаря Александра Лесли.

Он сначала был нанят поляками, вступил наёмником в их армию, попал в плен под Смоленском, был отпущен, а потом вернулся на Русь, поступил на царскую службу и бился не раз за Смоленск уже со стороны русских и был даже сделан впоследствии (уже при царе Алексее Михайловиче) смоленским воеводою, перейдя в православие со всем семейством своим.

Прямые потомки этого самого смоленского воеводы и ринулись в 1812 году против наполеоновых полчищ, обороняя от врага родную смоленскую землю. Интересно, что во главе этих Лесли тоже стоял Александр, как и его предок, рыцарь, перебравшийся на жительство в московское царство.

И безо всякого сомнения, Александр Лесли — герой 1812 года — отличнейшим образом сознавал и гордился, что он продолжатель дела того самого шотландского рыцаря, перешедшего на русскую службу и не раз защищавшего Смоленск от неприятеля.

Братья Лесли, все четверо, хотя и были совсем ещё не в летах, находились уже в отставке к тому времени. Каждый проживал в имении своём. Но при этом все они уже успели поучаствовать в антинаполеоновских кампаниях. И проявили себя при этом достойно, вполне поддержав честь рыцарского своего рода.