Мика Валтари - Наследник фараона

Но Каша качал головой, тревожась обо мне, ибо лицо мое старело, морщины между бровей стали глубже, а мое сердце замкнулось. Он хотел, чтобы у меня была рабыня, которая развлекала бы меня в свободные минуты. Так как он вел дом и распоряжался моими деньгами, он купил для меня девушку по своему собственному вкусу. Он вымыл, одел и умастил ее маслами и представил ее мне однажды вечером, когда, усталый от дневной работы, я желал только мирно улечься спать.

Эта девушка была с морских островов — полная, белокожая, с безупречными зубами и кроткими и круглыми, как у белки, глазами. Она смотрела на меня с благоговением и проявляла страх к чужому городу, куда ее привезли. Капта превозносил ее прелести с величайшим усердием, и, чтобы доставить ему удовольствие, я взял ее. Однако, хотя я делал все что мог, дабы избавиться от одиночества, сердце мое не радовалось и я не мог заставить себя называть ее моей сестрой.

Я зря проявлял к ней доброту, ибо это сделало ее наглой, и она мешала мне принимать больных. Она много ела и растолстела и непрерывно требовала драгоценностей и новых платьев. Кроме того, она ходила за мной по пятам, постоянно желая со мною наслаждаться. Напрасно я предпринимал путешествия в глубь страны и в прибрежные города. Когда я возвращался, она первая приветствовала меня, изводя слезами и приставаниями. Я бил ее, но без толку; после этого она становилась еще более пылкой, чем раньше, и жизнь в моем доме стала невыносимой.

Но скарабей принес мне счастье, ибо однажды ко мне явился царь Азиру, правитель внутренней области Амурру. Я лечил его зубы и сделал ему один зуб из слоновой кости, чтобы заменить им зуб, выбитый в сражении, и покрыл золотом те, что были повреждены. Пока он оставался в городе, совещаясь с властями об административных делах, он посещал меня ежедневно. Он встретил мою рабыню, которой я дал имя Кефтью, по названию морских островов, так как не мог выговорить ее языческое имя, и был восхищен ею. Этот Азиру был белокожий и сильный, как буйвол. У него была блестящая иссиня-черная борода, его глаза дерзко сверкали, так что Кефтью начала страстно смотреть на него, ибо женщин всегда пленяет новизна. Он больше всего восхищался ее полнотой, и одежда, которую она носила на греческий манер, воспламенила его. Хотя одежда и закрывала ее горло, но оставляла обнаженной грудь, а он привык видеть женщин, закрытых с головы до пят.

Наконец он не смог сдерживать своего желания и, глубоко вздохнув, сказал мне:

— Ты поистине мой друг, Синухе-египтянин, и ты поправил мои зубы и сделал так, что, когда я открываю рот, там сверкает золото, которое придаст мне большее достоинство в земле Амурру. За это я одарю тебя так, что ты от удивления поднимешь руки. Тем не менее я против воли вынужден причинить тебе боль.

Как только я увидел эту женщину, что у тебя в доме, она приглянулась мне, и я не могу больше противиться моей страсти к ней, которая терзает меня, как дикая кошка, и даже все твое искусство не может исцелить меня от этого недуга. Я никогда не видел подобной женщины и легко могу представить себе твою нежность к ней, когда по ночам она согревает твою постель.

Все же я прошу у тебя ее, чтобы я мог сделать ее своей женой меж жен и освободить ее от рабства. Я открыто говорю тебе об этом, ибо ты — справедливый человек, и я дам тебе все, что бы ты ни попросил. Но я также говорю тебе открыто, что, если ты не отдашь ее по доброй воле, я приду и заберу ее силой и увезу ее в свою страну, где ты никогда не найдешь ее, если даже посмеешь искать.

При этих словах я поднял руки от восторга, но Каша, который подслушивал, стал рвать на себе волосы и причитать:

— Злой это день, и лучше бы моему господину никогда не родиться на свет, ибо теперь ты хочешь отнять у него единственную женщину, которая была ему по душе. Потерять ее будет очень тяжело, ибо для моего хозяина она дороже всего золота на свете, всех драгоценных камней, всего фимиама, и она прекраснее полной луны, ее живот округлый и белый, как сноп пшеницы, хотя ты еще не видел его, и ее груди напоминают дыни, о чем тебе могут поведать твои собственные глаза.

Так он болтал, ибо с тех пор, как мы приехали в Смирну, он изучил повадки купцов и рассчитывал на хорошее вознаграждение, хотя как он, так и я ничего не желали так сильно, как избавиться от этой девицы. Услышав его, Кефтью тоже зарыдала, говоря, что никогда не покинет меня, но, рыдая, она восхищенно поглядывала сквозь пальцы на царя и его курчавую бороду.

Я поднял руки и, успокоив их, принял серьезный вид.

— Азиру, царь Амурру и мой друг! Поистине эта женщина дорога моему сердцу, и я называю ее сестрой, но твоя дружба для меня дороже всего. В знак этой дружбы я дарю тебе ее без всякого вознаграждения и прошу тебя принять ее и делать с ней все, чего желает живущая в тебе дикая кошка, ибо, если я не обманываюсь, ты мил ее сердцу, и она будет довольна, потому что в ее теле тоже таится множество диких кошек.

Азиру громко вскрикнул от радости.

— Ах, Синухе, хоть ты и египтянин, а все зло приходит из Египта, с этого дня ты мой брат и друг; по всей земле Амурру будут благословлять твое имя; как мой гость, ты сядешь одесную меня, превосходя всех других, пусть они будут хоть цари. Я клянусь тебе в этом!

Он засмеялся так, что его зубы засверкали. Затем, когда он взглянул на Кефтью, уже переставшую плакать, его лицо изменилось. Горящими глазами он посмотрел на нее, схватил ее за руку, так что дыни заколыхались, и бросил ее в свои носилки, как пушинку. Так что он отбыл, и ни я, ни кто-либо другой в Смирне не видел его некоторое время, ибо он заперся в своем жилище на три дня и три ночи. Мы с Капта радовались нашему освобождению от плутовки, хотя он и упрекал меня за то, что я ничего не потребовал в обмен, когда Азиру предлагал дать мне все, чего бы я ни пожелал.

Но я возразил:

— Ощав ему эту девушку, я обеспечил себе его дружбу. Никто не знает, что будет завтра. Хотя земля Амурру мала и незначительна, ведь это всего лишь пастбище для ослов и овец, все же дружба царя — это дружба царя, и она может оказаться дороже золота.

Капта покачал головой, но умастил скарабея миррой и поставил перед ним свежий навоз в благодарность за освобождение от Кефтью.

Перед тем как вернуться в свою страну, Азиру навестил меня и, поклонившись до земли, сказал:

— Я ничего не предлагаю тебе, Синухе, ибо ты дал мне то, что нельзя оплатить подарками. Эта девушка даже более обольстительна, чем я полагал; ее глаза напоминают бездонные колодцы, и я не устал от нее, хотя она выжала из меня все соки, как выжимают масло из оливок. Откровенно говоря, моя страна небогата и я не могу приобрести золото иным путем, чем облагая налогом купцов, которые проезжают через нее, или затевая войну с соседями, и тогда египтяне наседают на меня, как слепни, и часто я больше теряю, чем выигрываю. Так что я не могу сделать тебе таких подарков, каюк заслуживает твой поступок. Но я обещаю, что, когда бы ты ни пришел ко мне и что бы у меня ни попросил, я тебе дам, если это будет в моей власти, только не проси у меня эту женщину или лошадей, ибо у меня их мало и они нужны для моих колесниц. И если кто-либо оскорбит тебя, пошли только весточку, и мои люди убьют его, где бы он ни был. Никто не услышит об этом, и твое имя не будет упомянуто в этом деле. Так велика моя дружба к тебе.