Александр Григоренко - Ильгет. Три имени судьбы

Старик выпрямился, обнажил грязные белки выцветших глаз и впервые за всю жизнь поглядел на Ябто без презрения.

— Послушай, я все равно умру. Как же ты увидишь, что Нга устыдился?

— В жизни станет больше порядка. Умирать будут те, кто должен — не так, как сейчас.

— А если не станет? Как выпорешь бога?

— Не прикидывайся младенцем, будто не знаешь такой простой вещи. Срублю куклу и отстегаю своей ременной палкой.

После этих слов старик стал неинтересен Ябто.

Широкий человек посадил его в лодку и кричал Уме, чтобы шла к реке.

Ябто приплыл к месту, которое приметил давно. Это была скала, бойцом уходившая в тело реки, — часть скалы, соединявшая ее с берегом, рухнула в воду. Подножие его в непогоду пенилось бурунами, а вершина, поросшая тальником и редкими чахлыми деревьями, походила на голову, из которой рвали волосы.

Всякий раз, когда Ябто проплывал мимо, он рассматривал столб, выискивая в складках камня путь наверх. Ему казалось забавным забраться когда-нибудь на эту плешивую макушку и посмотреть с ее высоты на окрестности. Прежнее любопытство не оказалось пустым.

Лодка широкого человека трижды проплыла вокруг скалы. Ябто искусно орудовал веслом против течения и неотрывно глядел вверх, выглядывая ранее намеченный путь. Найдя его, он сделал несколько мощных гребков, властно прижал лодку к скале и привязал крапивной верёвкой к блестящим корням погибшего дерева, придавленного обвалом.

Погода была тихая. Течение выпрямило лодку, и лодка застыла, будто лежала на тверди. Ума молчала и смотрела застывшим взглядом на свои ноги.

Молчал и Кукла Человека. Голова его была поднята, глаза закрыты, но, казалось, он видит сквозь веки, как Ябто готовит ему поход в последнее стойбище. «Все, что есть в мире, со мной уже случилось», — вспомнил широкий человек, поглядывая на старика. Широкий человек занимался делом — готовил заплечную снасть, которую смастерил вчера, перед тем, как уснуть. Снасть состояла из двух ремней, прикреплённых к плоской деревяшке, и обрезков аркана. Расправив крепления в нужном порядке, Ябто положил снасть в переднюю часть лодки, осторожно подошёл к старику и взял его на руки.

— Тяжести в тебе не больше, чем в паре глухарей, — сказал он, довольный своей разумностью.

Бережно он усадил старика на деревянное сиденье, связал на его груди обрезки аркана — того самого, которым привязывал к сосне голого Вэнга, — повернулся спиной, вдел руки в кольцевые ремни и через мгновение омертвелые ноги старика запрыгали в воздухе. Лицом Кукла Человека был обращен к Женщине Поцелуй.

— Скажи что-нибудь племяннице! — на оборачиваясь крикнул Ябто. — Что-нибудь доброе…

— Ты испытаешь счастье, — внятно сказал Кукла Человека.

Ума не ответила.

— Вот так-то, — сказал широкий человек и смело шагнул в воду.

Он лез на вершину не спеша, вдумчиво выбирая каждый камень, прежде чем поставить на него ногу или взяться рукой. До середины скалы Ябто шел с уверенностью большого мохноногого паука. Но в середине широкий человек понял, что главная тяжесть — он сам, а вовсе не старик, притороченный к спине. Привязанный к поясу топор был тяжелее его. К тому же ветер окреп, он рвал ноги Куклы Человека и так раскачивал широкое тело Ябто, что дважды он был близок к тому, чтобы сорваться. Нутро его вздрогнуло, он замер и прижался к скале, чтобы успокоить сердце. Спустя немного времени, он поднял голову, насколько позволяла шея, — скала, казавшаяся с реки невеликой, теперь упиралась в самое небо. Ябто глянул вниз — его большая лодка уменьшилась до размеров крыла синицы, и широкий человек едва различил на ней серый шарик — свою жену.

Сердце не успокаивалось, заныли колени, и постыдные мысли серыми ящерицами полезли в голову Ябто. Первую из них — вернуться! — прогнала другая мысль, столь же постыдная, — о том, что возвращение с ношей за спиной станет более трудным и опасным. О жене широкий человек не вспомнил. И третья мысль — самая гнусная из всех — нашёптывала, что старик почувствует его слабость и заговорит, подбирая слова, которые убьют вернее железных стрел. Этот страх оказался сильнее других, и Ябто, как в детстве, когда отцовская ладонь камнем летела в его голову, зажмурил глаза… Так, в темноте, он простоял какое-то время.

Но ветер становился тише, старик молчал… Свежим войском поспевал разум, никогда не оставлявший широкого человека надолго. Войско бодрых мыслей привел демон, живущий между лопатками. Возвращаться действительно не стоит — говорил первый отряд.

Станет совсем невмоготу, говорил отряд второй, можно освободиться от кольцевых ремней, и в полете до подножия скалы заплечная ноша вольна говорить любые страшные слова — они недостанут Ябто.

И третий, самый сильный отряд, кричал, вздымая оружие, что осталась лишь половина пути, даже меньше половины, и нужно сделать над собой усилие, которое на самом деле не так велико, как говорит твоя слабость, Ябто. Нужно решиться на него, чтобы не изнывать остаток дней от осознания непорядка этого мира и своей ничтожности. Бесплотные будут хохотать над тобой, Ябто, а это хуже смерти. Но чтобы избежать ее, нужно решиться на малое усилие.

Последняя мысль разогнала кровь, сердце потеплело, широкий человек пошел ввысь и не заметил, как преодолел остаток пути.

Там, на вершине скалы, Ябто испытал счастье, напророченное Женщине Поцелуй. Он увидел свою реку, огибающую петлёй его стойбище, увидел плешивые головы лесистых сопок, увидел мир — мягкий, податливый настолько, что можно взять и руками выпрямить змеистую реку и натянуть ее вместо тетивы на крылья рогового лука.

Широкий человек увидел большой плоский камень, посадил на него старика и освободил плечи от ремней.

— Ну вот, — сказал широкий человек с глубоким радостным вздохом. Эту радость услышал Кукла Человека и открыл глаза.

Ябто и старик долго смотрели друг на друга.

— А мне… — прервал молчание широкий человек, — мне, что ты напророчишь?

— Я вижу твоё желание, — сказал старик.

— Какое?

— Ты приручаешь все вокруг себя. То, что живёт само по себе, живёт свободно, внушает тебе страх. Ты приручал собак, оленей, детей своих и чужих, мою племянницу, демона за твоими плечами… И меня ты привёз сюда, чтобы приручить и больше не бояться. У тебя не все получалось, но теперь это неважно, ведь ты задумал великое, хотя сам еще толком об этом не знаешь.

— Чего же я задумал?

— Приручить судьбу.

Ябто слушал старика, опершись одним коленом на землю, — после этих слов широкий человек медленно встал.

— О… — сказал он сквозь прерывистое дыхание. — О… какие простые слова, и я не знал о них.

— Вот видишь, чем-то пригодился тебе Кукла Человека.