Сирило Вильяверде - Сесилия Вальдес, или Холм Ангела

Выходя из этих крепостных ворот, преступник мог видеть издали, прямо на прибрежном рифе, о который морские волны разбивались на мелкие и блестящие пенные брызги, страшное орудие — виселицу, гарроту или эшафот, где ему предстояло расстаться с жизнью. Поэтому для малодушных смерть со всеми ее ужасами наступала задолго до того, как они были вынуждены ее принять. К счастью, женщина, о которой мы здесь повествуем, еще с той минуты, как ее перевели в часовню [24] Приговоренные к смерти последнюю ночь перед казнью проводили в часовне. , лишилась чувств и вместе с этим утратила способность осознавать ужас своего положения. Потому-то и пришлось, как мы видели, нести ее к месту казни на носилках, усадить на скамью гарроты и свернуть ей, уже полумертвой, шейный позвонок, чтобы заглушить в груди последнее биение жизни.

Через пять или шесть лет после описываемых событий Кампо-де-ла-Пунта совершенно изменился. Там, где лежал заброшенный и пыльный пустырь, к которому с запада примыкали первые деревянные дома предместья Сан-Ласаро, с юга — горы досок и строительных балок, ввезенных из Соединенных Штатов Америки, с севера — море и замок Пунта, чьи низкие зубцы выступали позади железных котлов сахарного завода Каррона, — там выросло массивное четырехугольное здание, состоявшее из трех корпусов. Оно было воздвигнуто губернатором доном Мигелем Таконом и предназначено для городской тюрьмы, крепостных складов и пехотных казарм.

Пустырь с северной стороны этого здания был еще больше загроможден после постройки деревянных навесов над той частью тюрьмы, в которой дробили молотом мелкий камень, предназначенный для мощения городских улиц по способу Мак-Адама [25] Мак-Адам Лоудон (1756–1836) — американский инженер; изобрел мощение дорог мелким щебнем. . Но так или иначе, тюрьма отделилась от губернаторского дворца и заключенные входили в специальное здание, хотя и несовершенное во многих отношениях, но созданное для размещения их в удобном и безопасном месте. Мужчины и женщины здесь содержались раздельно, при этом учитывался также характер совершенного ими преступления. Самым же важным было то, что сокращалась последняя часть крестного пути несчастных: новая тюрьма отстояла от берегового рифа, где совершались казни, на каких-нибудь двести шагов. В более поздние годы оттуда и с Кампо-де-ла-Пунта вышли, чтобы умереть смертью героя и патриота, Монтес де Ока [26] По-видимому, имеется в виду Грасилиано Монтес де Ока, один из участников экспедиции генерала Лопеса (см. ниже), казненный 29 апреля 1851 года. и юноша Факсиоло [27] Факсиоло Эдуардо — молодой кубинец, печатавший подпольную газету «Ла вос дель пуэбло кубано», которую издавал Хуан Бельидо де Лука. Тайную типографию обнаружили, и Факсиоло был казнен 28 октября 1852 года. , генерал Лопес [28] Лопес Нарсисо — генерал, который в 1843 году был послан на Кубу и здесь сблизился со сторонниками освобождения острова от колониальной зависимости. После раскрытия заговора так называемой Кубинской розы бежал в Соединенные Штаты, откуда дважды, в 1850 и 1851 годах, во главе инсургентов добровольцев совершил экспедиции на Кубу 29 августа 1851 года был взят испанцами в плен и 1 сентября того же года казнен. и испанец Пинто [29] Пинто Рамон, — ректор гаванского лицея, выходец из Каталонии. Широко эрудированный человек, пользовавшийся большим авторитетом среди патриотически настроенной части кубинской интеллигенции; он возглавлял подпольную «Революционную хунту», которая ставила своей целью ниспровержение испанского владычества. Казнен 22 марта 1855 года. , а также отважный Эстрампес [30] Эстрампес Франсиско — член тайного общества, подготовлявшего вооруженное восстание в Баракоа, на юго-востоке Кубы. Арестован и казнен 31 марта 1855 года. . В наши дни та же участь постигла Медину, Леона [31] Медина Агустин и Леон Франсиско — участники революции 1868 года. и невинных студентов Гаванского университета [32] Студенты медицинского факультета Гаванского университета Алонсо Альварес де Кампа, Анаклето Бермудес, Хосе де Маркос-и-Медина, Анхель Лаборта, Паскуаль Родригес-и-Прес, Карлос де ла Торре, Эладио Гонсалес и Карлос Вердуго были ложно обвинены в осквернении могилы Гонсало Кастаньона, основателя газеты «Ла вос де Куба», и по приговору военного суда расстреляны 27 ноября 1871 года. .

Три друга присоединились к скорбной процессии и сопровождали ее от бокового фасада собора до ворот семинарии, здание которой тянется позади него и выходит к порту. Двери были еще закрыты, и толпа, состоявшая не менее чем из двухсот студентов с факультетов права, философии и латинской филологии — словом, весь цвет кубинской молодежи, — растянулась с одной стороны от каменных ступеней жилища привратника до казарм Сан-Тольмо, а с другой — еще дальше, вплоть до перекрестка улиц Техадильо и Сан-Игнасио, — настолько узко было расстояние между домами. Невольно расступившись, студенческая толпа разделилась на две части и освободила проход посреди улицы для странной процессии, появлению которой предшествовал глухой шум, подобный жужжанию пчелиного роя, который ищет места, куда бы сесть.

— Никто бы не сказал, что это несут женщину, — заметил студент факультета латинской филологии.

— В самом деле, она больше похожа на статую плакальщицы, чем на живое существо, — добавил другой.

— Ее гложет раскаяние, — сказал третий, — потому она и уронила голову на грудь.

— Ну нет, — воскликнул высокий, похожий на мулата студент, — случаи не простой. Я полагаю, что она в ужасе от собственного преступления.

— А разве, согласно букве закона, как божий день ясно, что Панчита убила своего мужа? — спросил знакомый нам Панчо.

— То, что она его убила, настолько достоверно, что ей угрожает гаррота, — презрительно улыбаясь, вновь заметил смуглый студент. — Мало того, убив мужа, она его распотрошила, зашила в мешок, сплетенный из волокон питы [33] Пита — американская агава. , и бросила в реку на корм рыбам.

Все это не являлось еще доказательством преступности Панчиты Тания, согласно букве закона, и ее тезка собирался было возразить, когда в разговор вмешался другой студент, привлекавший внимание зычным голосом и кастильским выговором:

— Из-за сущей ерунды бабенка со своим дружком совершает то, что законом приравнивается к отцеубийству. Недоставало только того, чтобы мешок был кожаный, снаружи на нем было нарисовано пламя, а внутрь посажены петух, гадюка и обезьяна — существа, не знающие ни отца, ни матери.

— В законе Двенадцати таблиц, — поспешил вставить распетушившийся Панчо, довольный тем, что может исправить ошибку студента с наружностью кастильца, — кодексе, скопированном pedem litterae [34] Дословно (лат.). со сборника законов, который приказал составить король дон Альфонсо Мудрый, — речь идет но о петухе, а о собаке, гадюке и обезьяне, и не потому, что эти животные знают или не знают отца с матерью, а просто потому, что преступник отдается им на растерзание. Кодекс дона Альфонсо считает отцеубийцей даже ту женщину, которая убивает своего мужа. По сие время полагается волочить преступника до самого эшафота в корзине, привязанной к хвосту лошади. Так что, если Панчиту Тания, обвиняемую в этом чудовищном преступлении, и не волокут таким способом, то лишь потому, что этого не допускают наши обычаи. Вот и все.