Александр Звягинцев - На веки вечные. И воздастся вам…

— Не надо тебе этого делать, Денис, не надо. По многим причинам. Во-первых, мне тебя там заменить некем, а дела заворачиваются серьезные, можно сказать, решительный момент настает. А во-вторых, не могу я тебя тут оставить. Потому что тут с тобой может нехорошее случиться.

— Да не собираюсь я спиваться! — глухо буркнул Ребров.

— Я не об этом.

— А о чем?

— О том, что полковник Косачев отделался простым выговором, и уже приступил к работе — получил назначение здесь, в Москве — в следственную часть… Я знаю, что это за человек… Он предпримет все, чтобы отомстить тебе. А за одно и мне. Ну, я ладно… Но я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось! Не хочу и не допущу этого. Ты меня понял?

— Так точно.

— Ну вот, а теперь давай чай пить.

«…Фактически, в каждом министерстве рейха, среди лиц, занимавших ответственные посты, имелись агенты русской секретной службы, которые могли использовать для передачи информации тайные радиопередатчики».

Утро было теплое, туманное. В саду, окружавшем коттедж, на Айхендорфштрассе, когда туман рассеивался и выглядывало солнце, уже чувствовалось приближение весны. Руденко пил чай на кухне, поглядывая в окно. Напротив сидела жена — Мария Федоровна. Она смотрела на мужа жалостливо, по-бабьи пригорюнившись. Время от времени супруга чуть заметно покачивала головой, обращаясь к каким-то своим тревожащим ее мыслям.

На кухню неслышно вошел вальяжный серый кот. Скосив на него глаза, Мария Федоровна с некоторой даже гордостью сказала:

— А Мурзик-то наш без тебя спать никогда не ложится. Ждет. Вчера вот до самой ночи в кресле сидел, пока ты не приехал.

— Молодец, наш человек, — засмеялся Руденко и почесал замурлыкавшего кота за ухом. — Пойду пройдусь чуток по саду, что ли. А то в этом суде сидишь, как грешник в преисподней. Лица у всех синие, как у утопленников.

Мария Федоровна понятливо кивнула.

— Дочкам в Киев звонила? — спросил Руденко, натягивая шинель.

— Звонила. Говорят — скучают. А так все хорошо. Отметки в школе хорошие.

— Вот и добре… Где там моя охрана? — поинтересовался уже в дверях Руденко.

Из комнаты у входа в коттедж, где располагались личные охранники главного обвинителя, чертом выскочил сержант Иосиф Гросман, что-то на ходу дожевывая.

— Не составите мне компанию во время прогулки, товарищ сержант? — вежливо поинтересовался Руденко.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — без задержки выпалил Гросман.

— Правильно отвечаете, товарищ сержант, — похвалил его Руденко с чуть заметной усмешкой. — Ибо указания начальства, как известно, подлежат исполнению, даже если они неисполнимы.

Гросману даже показалось, что он подмигнул ему в этот момент и расплылся в улыбке.

В саду Гросман пристроился чуть сзади Руденко, внимательно поглядывая по сторонам. Мокрый сад был прозрачен и пуст.

— У вас ведь, товарищ сержант, я думаю, есть личный счет к тем, кого мы судим? — вдруг остановился Руденко и повернулся к Гросману.

— Есть, товарищ генерал. Как у всех советских людей. Отец погиб на фронте, дядя, Иосиф Нахманович, после побега из плена два года партизанил в одесских каменоломнях, а потом погиб. Дедушку Пиню и бабушку Маню, немцы сожгли живыми во время карательной операции. Я когда первый раз в зал попал и увидел этих фашистов так близко… У меня все внутри переворачивалось, голова кругом… Взял бы автомат и…

— А вот этого не надо, — мягко сказал Руденко. — Они теперь свое получат.

Он уже собрался продолжить прогулку, когда Гросман решился на вопрос:

— Товарищ генерал, разрешите спросить?

— Спрашивайте, конечно, товарищ сержант.

— А правду говорят, что Гитлер жив и прячется где-то в Тибете?

— В Тибете? Ишь ты, в Тибет уже отправили, — покрутил головой Руденко. — Нет, в Тибете он не прячется. У нас теперь есть доказательства, что Гитлер отравился. Труп его опознан. А разговоры о том, что он жив, это просто слухи или… политические спекуляции. Кое-кому они выгодны.

— Товарищ генерал, а вот говорят, что были какие-то силы таинственные, которые ему помогали, — решил выложить, пользуясь моментом, все мучившие его вопросы Гросман. — Что иначе бы он такого безобразия не натворил, без этих вот сил?

— Мистические силы, говорите? — Руденко снял фуражку, привычно почесал залысины. Потом решительно вернул фуражку на место. — Если бы они были, эти самые мистические силы, мы бы с вами тут, товарищ сержант, сейчас не гуляли. Другое дело, что он морочил немцам головы этими самыми силами, чтобы добиться от них полного послушания. А может, и сам в них верил, потому как был психопатом…

В этот момент раздались гудки подъехавшей машины.

— Так, — вздохнул Руденко, — вот и погуляли.

У коттеджа рядом с машиной, за рулем которой сидел Ребров, стояли Филин и Александров. Дышали, подставляли лица под выглянувшее солнце.

— Ну, здоровеньки булы! — приветствовал их подошедший Руденко. — Пойдем в дом или погуляем?

— Погуляем, конечно, — весело сказал Филин.

— Ну, тогда пошли, — махнул рукой в глубь сада Руденко. — А вы, товарищ сержант, — обернулся он к Гросману, — подождите нас здесь. Не беспокойтесь, совсем далеко мы не уйдем, все время будем у вас на глазах.

— Товарищ генерал, — насупился Гросман. — Мне строго приказано сопровождать вас везде…

— Вы помните, что нужно делать, получив указания начальства? — чуть напряг голос Руденко.

— Так точно, — вытянулся Гросман, уловив недовольство в голосе генерала.

— Вот и выполняйте.

— Вчера пришло сообщение из Москвы. Принципиальное решение о доставке свидетеля в Нюрнберг принято. Он готов давать показания трибуналу, — сообщил Руденко, когда они с Филиным и Александровым остались втроем.

— И когда его доставят? — уточнил Филин.

— Когда и как — это предстоит решить нам с вами, — усмехнулся Руденко. — Так что вся ответственность за успех операции на нас ложится. Есть одно жесткое условие: на все про все нам дается пара дней. Доставили — выступил — отправили. Вот такой график.

— Это понятно. У него среди немцев множество врагов — считают, что он предатель, погубил тысячи солдат… Поэтому каждый день его пребывания здесь увеличивает опасность какой-либо провокации, — озабоченно сказал Филин. — Ему в Москве обещали выкроить время для его свидания с женой и сыном, которых он давно не видел.

— Ну, это уже по вашей части, — отмахнулся Руденко. — Я лично не возражаю, но когда, как, вы уж сами решайте. Мое дело допрос провести так, чтобы без сучка и задоринки.

Какое-то время они шли молча, но каждый думал о том, что ход с Паулюсом, конечно, выигрышный и эффектный, но вот в случае срыва или неудачи… Москва объяснения слушать не будет — надает по шапке со всеми вытекающими последствиями.