Клара Моисеева - Караван идет в Пальмиру

Тут же, у края тропы, трудились какие-то пожилые бородатые люди. Когда Хайран подошел к ним, самый старый из них — человек с всклокоченной бородой, с красным шрамом на лбу, почти голый, с грязной повязкой на бедрах — вдруг прошептал что-то странное:

— Хайран, ты ли это? Мой спаситель, мой избавитель!.. — Протягивая руки, несчастный повторял эти слова и шел на Хайрана, словно лунатик. Хайран испугался: ему показалось что раб хочет столкнуть его в пропасть.

— Остановись! — закричал Хайран. — Кто ты такой? Откуда ты меня знаешь? Но если ты знаешь меня, то, может быть, ты знаешь несчастного Забду… или моего дорогого брата?.. Я за ними пришел.

Человек со шрамом упал на землю и зарыдал громко и отчаянно, содрогаясь всем телом. Когда Хайран подошел к нему, он поднял свое изуродованное лицо и сказал не очень внятно, но так, что можно было его понять. Он сказал:

— Всмотрись в мое лицо, разве ничего не осталось от прежнего красавца Забды, жениха твоей дочери? Посмотри…

Хайран поднял его, потрогал искалеченное лицо и стал его рассматривать, Лицо было в болячках, неузнаваемо, но полные слез глаза были глазами Забды. Хайран понял это. И перенести такой удар было так тяжко, что ему вдруг показалось, будто горы закружились вокруг него в какой-то дикой пляске. Он сказал Забде:

— Держи меня! Я могу упасть в ущелье. Выйдем на широкую дорогу, и ты скажешь мне, где мой брат.

Они обошли поворот, и тогда Забда сказал, что брат повредил ногу и уже много дней лежит неподвижно. Если охранник позволит, то они пойдут сейчас туда, ко второму повороту: там стоит навес, и там ночуют рабы, выполняющие эти дорожные работы.

Когда они проходили мимо начальника работ, Хайран увидел, что пьяный властелин спит. Его храп оглашал окрестности. Купец сделал знак Забде, чтобы тот молча прошел мимо. Они отправились к месту ночлега рабов. Хайрану не терпелось увидеть брата. Он думал о том, как страшно изменился молодой, здоровый Забда и что могло случиться с пожилым братом, который не имел сил выполнять такую тяжелую работу.

Они пришли под навес и увидели седого, изможденного человека, покрытого болячками, с ногой, сильно распухшей и посиневшей.

— Брат мой!

Он бросился обнимать грязного незнакомого человека, который нисколько не был похож на всегда веселого брата с румяным круглым лицом.

— Брат мой, я вызволю тебя, ты будешь свободен и будешь здоров. Но можешь ли ты подняться, мой бедный брат?

— Увы! — прохрипел несчастный. Он был так же простужен, как и Забда и настолько лишился голоса, что его с трудом можно было услышать. — Я уже несколько дней не могу подняться. Нога превратилась в бревно, она мне не послушна. Боюсь, что мне никогда уже не подняться. Спасибо, брат, за то, что ты пришел проститься со мной. Ты похоронишь меня. А если оставишь, не дождавшись моей смерти, то знай, что рабов не хоронят, а выбрасывают шакалам.

— Не говори о смерти, брат мой. Я заберу тебя. На носилках… Ты будешь доставлен в дом, где лучшие лекари Каписы будут лечить тебя. Не думай о смерти, мой бедный брат. Только горестно мне показывать вас моей Байт. Боюсь, что она лишится разума от горя. Впрочем, мои слуги принесли одежду для вас, а воду мы потребуем у начальника работ. Если уж он хочет поживиться, то пусть выполнит все наши требования.

Забда молча слушал Хайрана. Он уже перестал плакать и ждал того мгновения, когда начальник работ отпустит его вместе с Хайраном. Он боялся, что тот не захочет его отпустить и приезд Хайрана окажется напрасным.

— Ты уверен, Хайран, что все сбудется, что я снова увижу мою Байт? — спросил он тихим, слабым голосом.

— Во всем уверен! Еще немножечко терпения, За деньги можно многое сделать.

Хайран позвал слугу и велел попросить у охранника побольше воды да позвать брадобрея, который обслуживает охрану. Сам он поспешил к начальнику работ. Хайран застал его уже сидящим на коврике и поедающим жирные куски баранины. При виде увесистого кошелька начальник работ оживился и очень приветливо пригласил Хайрана присесть. Он обрадовался просьбе Хайрана соорудить носилки для больного раба, который не может подняться.

— Ты не бойся покупать больного раба. Он выздоровеет. Я уступаю тебе его дешево и носилки велю сделать сейчас же. И этого пальмирца уступаю. Я добрый и покладистый человек. Со мной легко договориться, — сказал он, перебирая монеты кушанских царей.

Подсчитав содержимое кошелька дважды, он улыбнулся Хайрану и спрятал кошелек за пазуху.

— Боюсь уронить, — сказал он Хайрану. — Тружусь здесь целыми днями с больной головой. Здоровье потерял на этой работе. Однако я велю сделать носилки. И воды дам много: я добрый человек…

Он было поднялся, чтобы позвать кого-либо из охраны, но тут же повалился на свой коврик и, уже сидя, стал кричать, чтобы скорее пришли помощники.

Когда брадобрей срезал длинные космы у бывших рабов и побрил их, когда слуга Хайрана помыл их и надел на них привычную им одежду, Хайран увидел, что вызволенные им из рабства пленники все же похожи на себя, хоть и очень больны и замучены. Он решил привести их в дом Кудзулы и тотчас же отправиться во дворец, чтобы найти египетского лекаря Петехонсиса. Хайран был уверен, что такой искусный лекарь вернет здоровье и брату и Забде. Сейчас, в чистой хорошей одежде, Забда уже не выглядел таким ужасным, но лицо было в болячках и шрам на лбу мешал узнать прежнего Забду.

Вскоре принесли носилки для брата, слуга привел верблюдов. Все двинулись в путь навстречу Байт и Сфрагис.

Наконец-то они встретились, Байт и Забда. Байт бросилась к своему возлюбленному и горько заплакала. Как ни предупреждала ее Сфрагис, что можно ждать самого неожиданного, но, когда Байт услышала едва уловимый шепот Забды, увидела его израненное лицо, когда склонилась к носилкам с беспомощным дядюшкой, которого она знала веселым и деятельным человеком, она испугалась.

— Это пройдет, это пройдет, — повторяла Сфрагис, пытаясь утешить плачущую Байт. — Не горюй, сестрица, я видела и похуже больных, а они при мне выздоровели. Право же, через несколько дней ты их не узнаешь. Хрипота так естественна для человека, лишенного всякой одежды прохладной ночью. Не плачь, милая сестрица, прошу тебя! Раны заживут. Они не страшны. Все будет хорошо. Главное — свобода.

Они двинулись в путь. Байт и Забда — рядом. Они не спускали глаз друг с друга. Забда улыбался, любуясь красивым лицом Байт. Сфрагис сопровождала носилки. Она то и дело останавливалась и спрашивала, не хочет ли больной пить, удобно ли ему. Ответа она не слышала. Больной стонал и был в забытьи. Хайран едва держался в седле. Силы вдруг покинули его и, когда желаемое было достигнуто, он не почувствовал себя счастливым — слишком много горя перенесли его близкие. Как им помочь?