Михаил Голденков - Северный пламень

«…За многие их свейские неправды и нашим, царского величества подданным учиненные обиды, наипаче за самое главное бесчестье нашим, царского величества великим и полномочным послам в Риге в прошлом 1697 г., которое касалось самой нашей, царского величества персоны».

Что-то в этой официальной писанине уж сильно напоминало текст аналогичной претензии отца Петра Алексея Михайловича к польскому королю и к его «неправдам» в 1654 году. Та война унесла жизни многих граждан Речи Посполитой, и еще больше погибло в ней ратников Московии. И вот история повторялась. Но пока что в назревающей войне, кажется, не было опасности ни для Литвы, ни для Польши, однако очень скоро холодные северные ветра раздуют зарождающееся пламя пожара и в этих нейтральных странах.

Шведы были удивлены… Немало. Инцидент в Риге, где в сторону Петра выстрелил часовой, не имея и понятия, кто это тут рассматривает рижские валы в подзорную трубу, они считали давным-давно исчерпанным после того, как Карл XII извинился за этот случай и заверил, что губернатору Дальбергу вынесено замечание. Нет, оказывается, сия мелкая глупость служила Петру поводом ввести свою армию в Ингерманландию. И царь, объявив войну, страшно торопился. Государь Московии желал завладеть Нарвою, сильнейшей из шведских крепостей Финского залива финской страны Ингрии, что шведы именовали Ингерманландией. Петр спешил напасть на город прежде, нежели Карл XII, занятый разбирательством с Данией, успеет оказать помощь гарнизону Нарвы.

Войско Московии, назначенное в поход, разделено было на три генеральства: Головина, Вейде и князя Репнина. В генеральстве Головина было десять полков пехотных и один драгунский (в том числе Преображенский и Семеновский полки): всего 14 727 человек. В генеральстве Вейде находилось девять полков пехотных и один драгунский: 11 227 человек. В генеральстве князя Репнина располагалось девять полков пехотных: 10 834. Кроме того, в собственном полку фельдмаршала велено быть: стольникам 2920, стряпчим 1497, дворянам 1659 и жильцам 5457, всего 11 533. Из Новгорода назначены были два полка солдатские до 1700 и пять стрелецких полков до 3000; из Украины, той части, что незаконно после Вечного мира отошла Московии, под начальством наказного гетмана Обидовскаго собралось 10 500 казаков. Таким образом, наряжено под Нарву было 63 520 человек, но полки генеральства Репнина, равно и казаки русские к Нарве не поспели, наметилось массовое дезертирство, как и массовый грабеж местных городов и сел. Что касается самой войны, то новгородцы и псковитяне большую симпатию питали как раз к Швеции, нежели к Московии. До 20 000 человек перешло на сторону армии шведского короля. Шереметев был в панике.

«Все местные мужики-новгородские, псковские, валдайские — все нам противны. Переходят на сторону Карла», — писал дрожащей рукой фельдмаршал Борис Петрович Шереметев послание к царю…

Таким образом, под Нарву могло прийти, считая и полки иррегулярные, и новгородских со смоленскими дворянами, не более 40 000 человек. Осадная артиллерия была отправлена из Москвы, Новгорода и Пскова… В Новгород от Фридриха Августа к Петру на переговоры прибыл герцог Карл Евгений фон Круи. Или как его иначе называли на французский манер — Карл Евгений Кроа де Круи, французский герцог венгерского происхождения.

— Его величество король Польши и Великого Княжества Литовского выражает беспокойство действиями вашей армии, Ваше величество, — обратился фельдмаршал к царю. — Лифляндия, что должна отойти к Речи Посполитой по нашему предварительному договору («Хотя что для этого турка значит договор?!» — в сердцах думал фон Круи) и лично к Его величеству королю Августу, разоряется вашими войсками так же преступно и беспутно, как это делали Иван III и Иван IV Ужасный. Мы, представители священной Римской империи и Речи Посполитой, протестуем, мы хотели бы…

— Да, знаю! — перебил фельдмаршала Петр, густо покраснев щеками. — Я… я виноват, знаю! Мои солдаты — сущие воры! Но я вам в качестве компенсации выделю десять, нет, не десять, двадцать тыщ солдат! Идет? Ну а мародеров буду наказывать! Вешать, как собак! Кстати, господин фон Круи, не хотите ли возглавить мою армию здесь, под Нарвой? Мне нужно отлучиться, а вот никого вместо себя оставить не могу. Нет у нас таких блестящих военных, как вы, господин герцог!

Фон Круи, снисходительно улыбнувшись, милостиво поклонился:

— Премного благодарствую, Ваше величество, но ваше лестное моей скромной персоне предложение вынужден отклонить.

— Вы только послушайте, господин фельдмаршал, мои условия! Я вам предлагаю…

— Увы, нет, нет и еще раз нет, — худощавое чуть истерзанное лицо фельдмаршала скривила гримаса раздражения. Он не собирался возглавлять армию Петра, эту, как он полагал, армию полуазиатских варваров.

Тем временем войну, еще только-только начинаемую Петром и Фридрихом, уже заканчивал их датский сотоварищ король Фридрих, кузен Карла XII. Шведский семнадцатилетний король, будучи на охоте, узнал, что датчане, эти вечные претенденты на лидерство в Скандинавии, высадили до шестнадцати тысяч солдат в немецкой провинции Гольштейн-Готторп, что входила в Шведское королевство, взяв крепость Гузум и осадив Тоннинген. Карл не долго думая при поддержке англичан тут же пересек на кораблях Зунд и молниеносно появился у берегов Дании, в порту Копенгагена. Датский новоизбранный король Фридрих сдался, пообещав выплатить огромную контрибуцию в 200 000 талеров за участие в заговоре против Швеции. 26 июля между Данией и Швецией был подписан мир…

На борту одного из боевых кораблей, самого большого и красивого, — «Конунг Карл» — причалил в гавань Хельсингборга около датской столицы и Микола Кмитич. Перед самым началом войны, в апреле, оршанский князь поехал по торговым делам своего города, а также Менска и Могилева в Стокгольм, где его позже и застала весть о нападении на Шведское королевство вначале Речи Посполитой в лице Августа и его саксонского войска, а затем и Дании… Царь Петр пока молчал, но явно также готовился, спешно собирая войска и закупая офицеров у немцев, датчан и литвинов.

Фридрих Август напал на своего кузена как вор, без ультиматума, без объявления каких-либо претензий. Это был нож в спину Кмитича — его поездка в Стокгольм теряла смысл. Взбешенный оршанский староста явился к королевскому дворцу Карла XII, чтобы хоть что-то для себя прояснить.

Кажется, это было не очень патриотично, но собственного короля Кмитич всем местным характеризовал как проходимца и преступника, узурпировавшего власть, и, казалось, оршанский князь готов был удушить собственными руками Августа, лично стащить его за воротник с трона и пинком отправить обратно в Саксонию… Швеция для Миколы Кмитича всегда была не просто главным торговым и стратегическим партнером, но и хорошим примером для подражания. Находя многонациональное Шведское королевство во многом схожим с ВКЛ, Микола видел и те достоинства, которые хотел бы перенять у шведов, в частности, их организацию и дисциплину, четкую систему безопасности страны, хорошо организованную армию и флот, где не царили тот бардак и анархия, что литвины с гордостью именовали правами и вольностями… Шведы казались похожими на литвин и в быту. Они часто переезжали жить в Литву, и уже многие граждане Великого Княжества Литовского, и даже знаменитые, имели шведские корни. Так, Микола обожал литвинского поэта-латиниста XVI века Грегера Лаврена Барастуса, который в молодости под именем Грегера Ларссона переехал из Швеции.