Бернард Корнуэлл - Перебежчик

Вашингтон Фалконер почувствовал, что его уверенность съёжилась, как воинский строй, искромсанный артиллерийским огнем. Он облизал губы.

— О чем тебе нужно поговорить? — спросил он сына.

— Пожалуйста, отец!

— Что происходит? — потребовал ответа Фалконер.

Свинерд скрючился у входа в палатку, пытаясь прислушаться.

— Что происходит? — воззвал к сыну Фалконер. — Скажи мне, Адам!

Адам с болезненно-бледным лицом лишь покачал головой.

— Пожалуйста, отец.

Но Вашингтон Фалконер еще не был готов принять поражение. Он снова положил руку на рукоятку револьвера и взглянул на Старбака.

— С меня хватит, — сказал он. — Я не собираюсь стоять здесь, пока ты опять превратишь нашу жизнь в бедствие, так что просто убирайся к чёрту. Сейчас же!

— Генерал? — произнес Старбак так мягко и уважительно, что Вашингтон Фалконер моментально отступил.

— Что такое? — подозрительно поинтересовался он.

Старбак одарил своего противника слабой улыбкой.

— Всё, чего я прошу, это лишь разрешения присоединиться к Легиону. Ничего больше, сэр, это всё, что мне нужно.

— Я вызываю военную полицию, — без всякого выражения буркнул генерал Фалконер, повернувшись в сторону выхода.

— Для кого? — спросил Старбак со стальными нотками в голосе, которых не мог не заметить Вашингтон Фалконер.

— Если я не поговорю сейчас с Адамом, — безжалостно продолжал Старбак, — обещаю, что фамилия Фалконеров войдет в историю Виргинии наряду с Бенедиктом Арнольдом [30] Бенедикт Арнольд (14 января 1741, Норидж, Коннектикут — 14 июня 1801, Лондон) — генерал-майор, участник войны за независимость США, прославился в боях на стороне американских повстанцев, но позже перешёл на сторону Великобритании. В США Бенедикт Арнольд — противоречивая фигура; рассматривается одновременно как герой, который спас США от уничтожения, и как предатель, продавший свою страну за деньги. . Я макну вашу семью так глубоко в грязь, что в вашу постель даже свиньи не лягут. Я уничтожу ваше имя, генерал, и весь народ будет плевать на его останки.

— Нат! — взмолился Адам.

— Фалконер и Арнольд, — Старбак наконец-то послал угрозу в самую цель и, назвав имя предателя, ощутил экстаз игрока, то самое чувство, которое охватило его, когда он обошел янки с фланга на Бэллс-Блафф.

Он пришел сюда один, вооруженный лишь бесполезным клочком бумаги, и победил генерала в окружении его бригады. Старбак мог бы высокомерно расхохотаться от этого успеха. Он был солдатом, разговаривающим с могущественным врагом, и он побеждал.

— Пойдем поговорим, — сказал Старбаку Адам, развернувшись к выходу из шатра.

— Адам? — окликнул его отец.

— Потом, отец, потом. Сначала мы с Натом должны поговорить! — произнес Адам, выходя на солнечный свет.

Старбак улыбнулся.

— Приятно снова быть в рядах Легиона, генерал.

На секунду Старбак подумал, что Вашингтон Фалконер собирается расстегнуть кобуру и вытащить револьвер, но потом тот повернулся и неровной походкой вышел из палатки.

Старбак последовал за ним. Генерал и Свинерд удалялись, а с ними рассеялась и кучка любопытных, собравшихся подслушать разговор внутри шатра. Адам схватил Старбака за руку.

— Пошли, — сказал он.

— Ты не хочешь разговаривать здесь?

— Мы прогуляемся, — настаивал Адам, потащив Старбака через кружок озадаченных и молчаливых офицеров.

Они пересекли поле и взобрались на вершину лесистого холма, где росли церцисы и грабы. Церцисы были в цвету и покрыты великолепным розовым облаком. Адам остановился у поваленного дерева и повернулся, чтобы взглянуть поверх лагеря на далекий город.

— И что тебе известно? — спросил он Старбака.

— Думаю, практически всё, — ответил тот. Он закурил сигару и сел на поваленное дерево, наблюдая за далеким следом от паровозного дыма. Он решил, что поезд везет раненых в Ричмонд, новые тела для палат госпиталя на холме Чимборасо или покрытых цветами могил на кладбище Голливуд.

— Понимаешь, я хочу, чтобы война закончилась, — нарушил тишину Адам.

— Я ошибался, Нат, всё время ошибался. Мне не следовало надевать военную форму, никогда. Это была моя ошибка, — он был растерян, чувствовал себя неуверенно и нервничал из-за молчания Старбака.

— Я не верю в войну, — с вызовом продолжал Адам. — Я считаю ее грехом.

— Но не грехом, в котором одинаково повинны обе стороны?

— Нет, — ответил Адам. — Север морально прав. А мы неправы. Разве ты этого не видишь? Уверен, что ты это понимаешь.

Вместо ответа Старбак вытащил из кармана промасленный пакет и развернул его. Пока он возился с плотно стянутой вощёной хлопчатобумажной тканью, он рассказал Адаму, что одно из его писем перехватили при аресте Уэбстера, и как власти подозревали, что автором письма является Старбак, и как после того, как он вытерпел жестокие пытки, его послали через линию фронта, чтобы загнать в мышеловку настоящего предателя.

— Меня послал один очень страшный человек из Ричмонда, Адам. Он хотел выяснить, кто написал это письмо, но я-то знал, что это ты. Или догадался, — Старбак вытащил плотно сложенный листок бумаги из промасленного пакета.

— Я должен был отнести это обратно в Ричмонд. Это то доказательство, которое им необходимо. В нем тебя называют шпионом.

В письме не содержалось ничего подобного, это был просто список вопросов, который состряпали Пинкертон с Макклеланом до того, как генерал слёг с лихорадкой Чикахомини, но внизу письма имелся круглый чернильный оттиск штампа, гласивший: «Запечатано по приказу главы Секретной службы Потомакской армии», — Старбак позволил Адаму разглядеть печать, прежде чем сложил письмо в аккуратный квадратик.

Адам был слишком напуган наглым утверждением Старбака, что бумага содержала доказательство его вины. Он заметил печать и тщательные меры предосторожности, предпринятые, чтобы защитить письмо от влаги, и всё это послужило для него достаточным доказательством.

Он и понятия не имел, что всё это было блефом, что бумага никак не могла бы его обвинить, а тот страшный человек из Ричмонда, которого упомянул Старбак, лежал с белым лицом в гробу. Старбак, по правде говоря, имел на руках дрянные карты, но Адам чувствовал себя слишком виновным, чтобы раскусить блеф своего друга.

— И как ты поступишь? — спросил Адам.

— Чего я точно не буду делать, — ответил Старбак, — так это не пойду к тому страшному человеку в Ричмонде и не отдам ему письмо.

Он поместил сложенную бумагу в нагрудный карман рядом с библией.

— А ты, — предложил Старбак Адаму, — можешь прямо сейчас меня пристрелить. Тогда ты возьмешь письмо, и никто не узнает, что ты предатель.

— Я не предатель! — возмутился Адам. — Боже мой, Нат, всего год назад это была единая страна! Мы с тобой снимали шляпы перед одним флагом, вместе отмечали Четвертое июля, и слезы выступали у нас на глазах при звуках «Знамени, усыпанного звёздами» [31] «Знамя, усыпанное звездами» — национальный гимн США. . Как же я могу быть предателем, если я лишь борюсь за то, что меня приучили любить?