Режин Дефорж - Смех дьявола

Они уже чувствовали запах неизменной баранины с фасолью, который даже любящей поесть Леа начал надоедать. Вдруг автоматная очередь заставила их замереть на месте.

— Они забавляются, — сказал мальчик с серьезным видом знающего человека.

— Я не думаю. Подожди, оставайся на месте… не двигайся. Я посмотрю.

— Нет, я иду вместе с тобой.

Еще очередь, потом еще.

— Это на ферме!.. Обещай мне не двигаться, я пойду искать твою мать.

Она бегом преодолела склон и замерла за большим вишневым деревом… В сотне метров на пшеничном поле виднелись серо-зеленые шлемы немецких солдат. Полицейские, узнаваемые по их мундирам цвета морской волны и черным каскам, следовали за ними. Один из них поднялся с криком, потом упал, давя своим телом нежные колоски… С фермы раздавалась частая стрельба. Со второго этажа пулеметы Даниэля Фо и его товарищей свинцом поливали поле… Люди падали, но появлялись другие. Из окна первого этажа стреляла Камилла, вооруженная винтовкой… Шарль!.. Шарль… где ты?.. Он ничем не рискует, он с Леа… Партизаны пробежали перед деревом, Леа устремилась за ними. Укрывшись на опушке леса, они установили несколько гранатометов, направив их на врага…

— Леа! Леа!

— Черт, малыш!

Шарль, напуганный шумом и криками, мчится сквозь деревья. Леа устремляется за ним… Яростная стрельба продолжается…

— Шарль….Шарль…

Он не слышит… Он прыгает, как олененок… Остановись… Прошу тебя, остановись… Он огибает угол стены… скрывается из вида… Господи, защити его!..

— Мама! Мама!

— Шарль…

Этот животный крик издает Камилла… Она бросает винтовку и бежит. Сифлетта старается удержать ее… Она отбивается, кричит… Вдруг полная тишина… Ребенок стоит во дворе… Леа огибает угол… Кто-то прижимает ее к земле… На пороге фермы появляется Камилла… она бежит, протягивая руки, к ребенку, который стремится к ней… как они красивы… они все ближе друг к другу… это похоже на балет… Шарль поворачивается на месте. Красный цветок распускается на его белой рубашечке, руки медленно разрывают воздух, он покачнулся… одна из его тряпочных тапок слетает с ноги, из открытого рта не вылетает ни звука… Но Камилла хорошо видит, что он ее зовет… Не бойся, я здесь… Мама здесь, маленький… Осторожно! Ты падаешь… О, мой дорогой, ты ушибся?.. У тебя идет кровь!.. Но ничего… Ах!.. Я тебя больше не вижу… Что-то горячее течет по моему лбу… по моим губам… что-то соленое… Где ты?.. А, ты здесь!.. Зачем ты лежишь на земле?.. Ты упал. Ты не ушибся?.. Мама позаботится о тебе… Какой ты смелый!.. Ты не плачешь. Подожди, я подниму тебя… Как ты тяжел… Я еще слаба, видишь ли. Я позову Леа… Она поможет мне…

Леа понимает по губам Камиллы, что она произносит ее имя… Она бьется, чтобы ответить на молчаливый призыв… Жан Лефевр изо всех сил удерживает ее…

— Пусти меня, я нужна Камилле!

— Нельзя ничего сделать.

Пули свистят вокруг матери и ребенка… Тело молодой женщины падает на тельце сына… Леа вырывается из рук Жана. Она подбегает к Камилле одновременно с Сифлеттой. Сифлетта падает… Леа подхватывает Шарля и мчится в лес… Она бежит, не осмеливаясь оглянуться, чувствуя кровь на своих пальцах…

Леа добежала до Деймье. Там ее приютила женщина, сын которой был убит в 1940 году. Осторожно она взяла у Леа ребенка.

— Он жив.

В Лоретту приказ об отступлении поступил около шести часов вечера. Немцы применили тяжелую артиллерию.

Заминировав ферму, группа рассеялась в лесу, унося раненых. На брошенной ферме они оставили тела Камиллы и Сифлетты, склонившись над ними с обнаженными головами, прежде чем уйти. Через некоторое время враги вошли в дом. Крыша, поднятая взрывами пластиковых мин, обрушилась на атакующих.

Враг понес серьезные потери: было убито 48 немцев и 28 полицейских. Партизаны перегруппировались около Ламот-Ландеррона. Полтора десятка раненых было эвакуировано. Так повезло не всем.

У Робера Лиарку была раздроблена нога. Его поволокли по гравию. Вражеский санитар обернул разбитое колено соломой, зажал между двумя досками. Потерявшего сознание Робера бросили в грузовик, где были свалены стулья, продукты, велосипеды, и отвезли в коллеж Ла-Реоля, занятый гестапо. Там он нашел своего товарища, Поля Жерара, плававшего в крови, с отрубленными руками и ногами. Его захватили в доме Фо. Немцы лютовали над ним. Он умер ночью от нескольких ударов ножом, нанесенных полицейским. Его тело, засунутое в мешок, было брошено в общий ров, вырытый на берегу Гаронны.

На заре, когда за Робером пришли, он подумал, что его расстреляют. После перевозки в гестапо Лангона его отправили в форт «А», где он остался без ухода, поддерживаемый двумя ранеными сопротивленцами. Несколькими днями позже охранники перетащили его в больницу, где доктору Пуано было приказано его осмотреть. Видя серьезность ранения, доктор пытался убедить начальника форта госпитализировать молодого человека. Начальник согласился только после пяти или шести случаев кровотечения. Роберу ампутировали ногу в больнице Беке 14 июля, через тридцать три дня, в течение которых он оставался без врачебной помощи. В августе его вернули в форт «А».

Роберу повезло — он оттуда вышел. Трое его товарищей, заключенных вместе с ним в Лa-Реоле, были депортированы. Они не вернулись. Их звали: Бользан, Лабори, Зуане.

Шарль был ранен в плечо, потерял много крови, но, несмотря на свой хрупкий вид, он имел крепкую конституцию и очень быстро поправился.

Морис Фьо был скорее удивлен, чем обеспокоен, когда увидел отца Дельмаса на пороге своего дома. Быстро оглядев улицу, он приказал своим телохранителям оставить его одного.

— Я ничем не рискую в обществе кюре, не так ли, отец мой? — сказал он, нахально улыбаясь. — Какое у вас ко мне дело?

— Война для Германии проиграна. Такие люди, как ты, будут расстреляны. Но пока мы нуждаемся в вас. Я уполномочен людьми из Лондона сделать тебе предложение. Если ты его примешь, то можешь спасти свою шкуру.

— Кто мне докажет, что это не ловушка, которую вы мне приготовили?

Адриан Дельмас посмотрел на него с презрением.

— Я даю тебе слово. Я хочу сохранить человеческие жизни. Выйдем, прогуляемся. Боюсь, что твои приспешники могут услышать наш разговор.

Морис Фьо колебался, потом вдруг решился.

— Как хотите, отец мой… Но тогда я должен сказать, чтобы меня сопровождали…

— На твоем месте я бы этого не делал.

— Понял — мне за это заплатят.

— Возможно, — сказал Адриан Дельмас, с трудом скрывая отвращение.

— Ладно, пойдемте. Во всяком случае, я достаточно взрослый, чтобы самому защитить себя, — сказал Морис Фьо, демонстрируя «парабеллум».

Спускаясь по лестнице, они натолкнулись на двух молодых людей, куривших на площадке.