Виктор Ахинько - Нестор Махно

Где Петя и беседует ли со степью? Где Галочка с Феней бедуют, голубки? А мать? Живы ли? Да ради чего же столько страданий? Ради воли? Но казалось, по злой же воле вся Украина и запружена чужими войсками. «Нет, нет, этого быть не может! Судьба и свобода — родные сестры. Им ли враждовать? Или так тебе только хочется?» — сурово размышлял Махно, когда отряд его на правобережье возрос до тысячи бойцов и ринулся, сломя голову, по весеннему льду назад, к насиженным местам. Днепр недовольно гудел, прогибался под тяжестью орудий и тачанок. Не все добрались до левого берега. Ох-ох, не все. Сколько проклятий было и слез!

Теперь они, загнанные, снова попали в ловушку. Влекутся к Азовскому морю, к последнему приюту, что ли? Судьба, судьба — мачеха свободы. «А может, земляки не жаждут ее? — в который раз спрашивал себя Нестор Иванович, печально поглядывая на черные холмы, иссеченные ветрами. — Может, им твердая власть милей? Чтобы мирно плодиться и тихо улетать в мир иной. А такие, как ты, лишь мутят воду?» Эта противная ему, анархисту, догадка все чаще закрадывалась в сознание. «Кого же тогда освобождать? Они вон, повинуясь карательной силе, уже перемётываются к ней, вчерашние несокрушимые. Рубить мо-ожно. Да что же толку? — мучила думка. — Всех не искрошишь. И за что? За слабость? Выходит, воля — то привилегия избранных? Да нет же, нет! Все шумят о ней. Так в чем же секрет?» Ответа не было.

В селе Кирилловке, на самом краешке суши, выпили по кружке самогона, закусили нежной осетриной. Красные пока где-то замешкались. Копили силы? Были уверены, что отсюда уж махновцам не выскользнуть?

Хозяин, у которого остановились члены штаба, смуглый, пузатый рыбак, сказал прищурившись:

— Не горюйте, хлопцы. Проскочите по косе. Вона отдиляе Молочный лиман од моря.

— А глубина там какая? — спросил Виктор Билаш.

— Есть и вода, — отвечал рыбак. — Курице по яйца. Ледком взялась. Чепуха.

Отряд собрался на высоком, обрывистом берегу. Справа серело подо льдом море, слева — столь же бескрайний лиман. А между ними тянулась в тростниках узенькая, обманчивая коса. Ютится ли она дальше или теряется в глубине — никак нельзя было определить.

— Поедешь с нами, хозяин, — приказал Махно, — и если врешь…

— Та вы нэ сумливайтэсь, — опешил тот.

— Башку жалко? Тогда сразу режь правду! — предупредил и Лев Зиньковский. — А то потом нечем жалеть будет.

— Вы шо, хлопци? — обиделся рыбак. — Я ж от души. У мэнэ тут симья, лодки, сети. Пошли!

По крутому глинистому спуску отряд скатился в тростники и затерялся в них. Коса была довольно широкая, но чем дальше — всё более оголялась, порой превращаясь в утлую полоску, покрытую льдом. Становилось жутковато. Что ждет впереди? Ану, если промыв! А сзади уже каратели!

В тревоге прошли с километр, когда тишину нарушил странный звук.

Он нарастал, и повстанцы увидели в пасмурном небе аэроплан. Покачивая крыльями, тот требовал показать условный сигнал. Махновцы лишь ускорили бег. Аэроплан развернулся, снизился, и летчик опустил пару бомб. Они взорвались на льду, в стороне. Лошади шарахнулись, их еле сдержали. Не было ни клочка суши, чтобы рассыпаться, и отряд в страхе скакал вперед. Аэроплан с ревом пронесся еще несколько раз, уронил новые капли бомб, покалечил коней и скрылся в той стороне, куда бежали повстанцы.

— Вдруг там ждут? — забеспокоился Виктор Билаш. Они с Батькой и проводником ехали на одной тачанке.

— Такая муть хуже пули, — нервно отвечал Махно.

Наконец за тростниками показались рудо-желтые обрывы противоположного берега, где вроде темнели хаты.

— То Стэпанивка, — сообщил проводник. — Я вам уже не нужен?

Батько пожал ему руку.

— Прыгай и дуй домой. Если появимся — готовьте коней.

— Обязательно! На кого ж нам, хозяевам, надеяться? — сказал рыбак, соскакивая в тростники. Отряд еще немного проехал, остановился. Было тихо. Лишь в море потрескивал лед и над головами шуршали метелки растений. В Степановку послали разведчиков. Они скоро возвратились, и старший, Пантелей Каретник, доложил, устало усмехаясь:

— Хоть тут повезло. Нэма никого!

В селе повалились без сил и уснули. А утром оказалось, что вновь окружены. Хорошо еще, снег растаял и красные броневики беспомощно урчали в грязи. Обойдя их, отряд рассеял наседавшую кавалерию и пошел на север. Хотели заночевать в селе Анновке, но там ощетинилась пехота. В стычке потеряли десятка два хлопцев и рванули к Михайловке. Осмотрелись, а на другом конце села… красные! Без боя те и махновцы кинулись в поле. В такой суматохе, перепалках минуло несколько дней и ночей.

Как-то с налету был схвачен охранный эскадрон с полевой радиостанцией. Ее обслугу впопыхах стали допрашивать о расположении войск, о секретных переговорах командиров. Между прочим радист упомянул мятеж в Кронштадте и что возглавляет его вроде матрос-хохол.

— Та то ж наш хлопец! — воскликнул Нестор Иванович, обращаясь к Федору Щусю. — Помнишь, о нем толковал Аршинов?

— Да я и сам знаю Степана Петриченко. Мы же с ним просолены до селезенки!

Махно призадумался.

— Слушай, Федя, а не подать ли весточку? Вот станция ж под рукой. Их поддержим и о себе заявим.

— Думка добрая, — согласился Щусь, подкручивая длинные усы.

— А что, если матросня и Питер уже захватила? — оживился Виктор Билаш. — В семнадцатом же смогли. Представьте: они прут с севера, мы с юга!

— Тогда пиши, — велел Нестор Иванович.

В эфир полетела радиограмма: «Срочно! Всем! Всем! Всем! Для восставшего Кронштадта. Держитесь, мы с вами. Приближается час соединения свободных казаков с кронштадтскими героями в борьбе против ненавистного правительства тиранов. Командующий повстанческой армией Украины Батько Махно».

Текст приняли в Бухаресте, передали в Польшу. О нем узнали в Кронштадте. Его напечатали газеты Франции, Германии, Турции. Мятежная крепость дала благодарный ответ махновцам. Но им было уже не до радио…

То ли по ошибке, то ли с тайным умыслом пленные кавалеристы сообщили, что в Гуляй-Поле стоит лишь потрепанный полк и бойцы ждут не дождутся повстанцев. Нестор Иванович давно хотел навестить мать. Хлопцы тоже рвались домой. Без глубокой разведки они влетели в родное местечко и напоролись… на третий конный корпус!

Это редчайший случай Батькиной беспечности. Как говорится, и на старуху бывает проруха. Теряя убитых, раненых, обоз, махновцы бежали в направлении Дибривского леса. Каратели преследовали их по пятам, и в одной из яростных контратак, словно мстя неприкасаемому за самонадеянность, пуля настигла-таки Нестора Ивановича и пронзила бедро. Он свалился с лошади. Охрана его подхватила. Но кто-то из повстанцев вскрикнул: