Виктор Ахинько - Нестор Махно

Нестор распрямился, остолбенел.

— Что, что?

Краем глаза он заметил, что на заборе висели, разглядывая их, мальчишки. Они болтали голыми, черными от пыли и загара ногами, смеялись.

— Любишь меня? — жена растирала ему грудь, спину. — Любишь или нет? Отвечай скорее!

У Махно перехватило дыхание. Его волнует даже росянистый запах ее рук, щек, блеск ее темно-карих глаз. Но идти в церковь? К попу! Ему, анархисту? Что за блажь?

— У тебя армия, — тихо убеждала Галина. — Они все верят в Бога. Худо ли бедно, а скажут: «Батько с нами». Это же твой авторитет, балда. Мама очень просит, и церковь у нас красивая. Бери сорочку.

— Ну черт с вами, — согласился Махно.

Они вошли в хату.

— А ты ёж, ёж. И колючий! — Андрей Иванович присел, жестом приглашая Нестора. — Без сватов прискакал, без креста, и «отец, отец». Вот свадьбу сыграем, под венцом постоите — тогда пожалуйста. Каким временем располагаешь?

— На станции Помошная красные. Что у них на уме? — отвечал Нестор.

— А вы с ними как? По ручкам или на ножах?

— Я у них вне закона.

— Ишь ты-ы. Сурово. Хотя, по-моему, закон должен быть один для всех. Ладно. К свадьбе надо подготовиться. С бухты-барахты нельзя.

— Предлагаю завтра.

— А ты скорый, — покачал головой Андрей Иванович. — Это же не пожар… Ну что ж, завтра так завтра. Мать, ану иди сюда! Домна Михайловна, успеете картошку сварить?

— Чи цэ довго? — отвечала та. — Люды ж голодни, с дорогы. Счас накормим. А вы батюшку найдить.

— Где он? — не понял Нестор.

— Як прыйшлы красни — утик, — сказала Домна Михайловна, толстенькая, круглолицая, степенная.

— Позови Петю сюда, — попросил Нестор Галину. Вошел Лютый. Он и здесь караулил у порога. — Понимаешь, друг, свадьбу готовим. Твоя задача, Петя: первое — до завтра найти попа. Где он — неизвестно. Достань из-под земли. Второе — завалите кабана. Не хватит, еще одного купи у соседей. Третье. Тут оркестр есть?

— А як же. Сотни хат все-таки, — отвечал Андрей Иванович. Ему нравилось, как четко распоряжается будущий зять.

— Да, выпивка, — вспомнил тот.

— Аж два ведра вина ждут в погребе, — доложил тесть.

— Ма-ало, — не согласился Нестор. — Позовем же весь Песчаный Брод. Мотни, Петя, по хуторам и прикатите бочку самогона. Понял? А для женщин еще ведер пять вина…

— Подуреете! — возмутилась Галина. — Красни рядом. А у нас якый народ? В Бердянске, чтоб не перепились, мы сливали вино в море. Так мужики плавали в канаве и хлебали. Потопились же!

— Не путай коня с мерином. То ж был бальзам! Выполняй, — приказал Махно Лютому, — и побыстрее. Это раз в жизни случается. Васю Данилова прихвати с собой. На нем шкура ходором ходит. Да, с этой минуты — строжайший караул! Сам проверю…

На следующий день сыграли свадьбу такую, что даже пятьдесят лет спустя вспоминали ее с восхищением. Дорогу от хаты Андрея Ивановича до самой церкви выстелили дорогими, точнее, персидскими коврами. Правда, где их взяли — неизвестно. Играло десять (деды-балагуры предпочитали именно это число) цыганских оркестров. Заполняя паузы, «скрыпилы» махновские баянисты. А уж о выпитом и съеденном не стоит и заикаться.

Как бы там ни было, достоверно известно другое.

Еще когда Батько с хлопцами ехал в Песчаный Брод, с холма им открылось полотно железной дороги. Под солнцем блестела стальная колея.

— Давай поднимем ее в воздух, — предложил Алексей Чубенко. В свободное от «дипломатии» время он командовал подрывниками.

— Зачем? — нахмурился Махно.

— Это же единственная ветка, соединяющая красный Киев с Одессой, и вон же за курганами станция Помошная. Рукой подать до Галины. А вдруг комиссары захотят напасть. Поэтому взорвем и будем спать спокойно, пока они ремонтируют.

— Ну, трахните, — неохотно согласился Нестор. Обычная осторожность изменила ему.

Разъяренные красные узнали от путевого обходчика, что диверсию сотворила кучка бандитов, вроде каких-то махновцев. Куда пошли? Да в Песчаный Брод. Туда и отправился отряд члена реввоенсовета 12-й армии Владимира Затонского. Это он год назад по указанию Ленина выдал Махно поддельный паспорт на имя учителя Шепеля. Теперь их пути снова пересеклись, и, чувствуя вину, Затонский ехал покарать подлого «крестника», объявленного вне закона.

Разведчики Батьки, хоть и с похмелья, но заметили опасность.

— Сколько их? — спросил он Пантелея Каретника.

— До черта!

— В таком разе, чтоб не омрачать веселье, уходим в Добровеличковку. Там, кажись, живет Феня Гаенко?

Бегство махновцев взбесило Затонского. Были арестованы и расстреляны члены ревкома и все мужики, сидевшие за свадебным столом, в их числе Андрей Иванович Кузьменко. Теперь никто не посмеет обвинить старого партийца в потакании бандитам! Утомленный расправой отряд заночевал в Песчаном Броде. Затонский же, видимо, опасаясь мести, уехал по своим делам.

В ту же ночь к Батьке в Добровеличковку прискакал гонец со страшной вестью. Сотня мигом поднялась, тихо сняла часовых и перебила весь отряд красных, кроме тех, кто сразу поднял руки. Днем пленных вывели на церковную площадь. Мимо в тачанке ехал Махно. Рядом с ним — убитая горем Галина в черном платке и беленькая Феня Гаенко.

— Останови, — попросила она кучера, выхватила его револьвер и со словами: — А-а, подлецы, расстреляли Андрея Ивановича! Получай счет! — стала палить в голых пленных.

«Махно мрачно смотрел на эту картину, — писал очевидец, — не участвуя, но и не вмешиваясь».

Сотня тут же пошла к станции Помошная, где толпились беженцы, стояли составы с мешками, ящиками, пушками. Между вагонами ходили красноармейцы, явно не ожидая нападения. С бронепоезда, правда, озвался пулемет, но был подавлен.

Данилов запрыгнул на платформу с бронеавтомобилем, открыл дверку, заглянул… Сундуки! Василий решил, что они с патронами, кликнул помощников. Два сундука вытащили и увезли. Увидев их, Нестор рассвирепел:

— Барахольщики! Кто взял?

— Я, — сказал Данилов. — Там, кажись, патроны или бомбы. Тяже-елые!

Заглянуть некогда было — уносили ноги. Батько еле сдержался. Уже в степи к нему подъехал Петр Лютый.

— Вирш не идет из сердца. Послухаешь?

Нестор кусал губы: «Эх, Андрей Иванович, дорогой отец. Не успели даже толком познакомиться. И куда теперь? Григорьев ждет в Плетеном Ташлыке. Туда, наверно. Или покрутить, повертеть?»

— Читай, — разрешил. Петр начал прерывающимся голосом:

— Ты что это, вроде прощаешься? — зыркнул исподлобья Махно.

— Вечное учуял.

— Не нравится оно мне, Петя. Берегись. Едем в Черные леса. Они ведьмовские, говорят.