Бернард Корнуэлл - Мятежник

— И даже кое-что похуже, — признался он Адаму. — Я начинаю подозревать, что настоящее спасение, настоящее счастье заключается отнюдь не в обращении к Богу, а совсем наоборот. Может, я смогу стать счастливым только лишь если всё это отвергну?

— Боже мой, — произнес Адам, в ужасе от самой идеи такого безбожия. Несколько секунд он размышлял. — Не думаю, — продолжал он медленно, — что обращение зависит от внешнего влияния. Ты не можешь ожидать магического превращения, Нат. Подлинное обращение исходит от внутренней потребности.

— В смысле, Христос ничего не может с нами поделать?

— Конечно, может, но он бессилен, если ты не пригласишь его войти. Ты должен высвободить его силу.

— Я не могу! — почти взвыл он в протесте, это был крик юноши, отчаянно пытавшегося выпутаться из тяжелой религиозной борьбы, той борьбы, что умаляла ценность Христа и спасения на фоне искушений в виде Салли Траслоу и Доминик и всех тех запретных и восхитительных удовольствий, которые, казалось, разрывали душу Старбака надвое.

— Тебе следует начать с возвращения домой, — заявил Адам. — Это твой долг.

— Я не поеду домой, — сказал Старбак, полностью проигнорировав свое же недавнее решение. — Я не найду Господа дома, Адам. Мне нужно побыть одному.

Это была неправда.

Теперь, когда его друг вернулся в Фалконер, Старбак хотел остаться в Виргинии, потому что лето, выглядевшее столь угрожающе под неодобрительными взглядами Вашингтона Фалконера, внезапно обещало вновь стать золотым.

— А ты почему здесь? — задал Старбак встречный вопрос. — Ради долга?

— Думаю, да, — этот вопрос заставил Адама ощутить дискомфорт. — Полагаю, все мы пытаемся вернуться домой, когда дела принимают дурной оборот. А так оно и есть, Нат. Север собирается вторгнуться.

Старбак усмехнулся.

— Значит, мы будем драться и прогоним их, Адам, тем всё и кончится. Одно сражение! Короткое, доброе сражение. Одна победа, а потом мир. Потом ты обратишься к Богу и, вероятно, получишь всё, чего желаешь, но сначала тебе придется драться в одной битве.

Адам улыбнулся. Ему казалось, что его друг Нат живет одними лишь чувствами. А не ради того, чтобы мыслить, такова была, по мнению Адама, его собственная стезя. Адам верил в том, что во всём можно добиться правды, прибегнув к доводам рассудка, будь то рабство или спасение, в то время как Старбак, как он осознал, был полностью захвачен эмоциями. Некоторым образом, с удивлением решил Адам, Старбак напоминает его собственного отца, полковника.

— Я не собираюсь драться, — после длительного молчания объявил Адам. — И не буду.

Теперь настал через Старбака удивиться.

— И твой отец об этом знает?

Адам покачал головой, но промолчал. Похоже, он слишком устал от неодобрения отца.

— Тогда почему ты приехал домой? — спросил Старбак.

Адам долго не отвечал.

— Думаю, — произнес он в конце концов, — потому что знал — что бы я ни сказал, это уже делу не поможет. Никто не прислушивается к доводам рассудка, всеми правят страсти. Я думал, что люди хотят мира, а они больше жаждут победы. Видишь ли, их изменил Форт Самптер. И не важно, что там никто не погиб, бомбардировка доказала им, что рабовладельческие штаты невозможно урезонить, и они попросили, чтобы я присоединил свой голос к их требованиям, а эти требования заключались уже совсем не в мирном урегулировании, а в разрушении всего этого, — он махнул рукой в сторону владений Фалконера, прекрасных полей и густых лесов. — Они хотели, чтобы я атаковал отца и его друзей, а я отказался это сделать. И вместо этого вернулся домой.

— Но ты не будешь сражаться?

— Не думаю.

Старбак нахмурился.

— Ты храбрее меня, Адам, Боже мой, так оно и есть.

— Разве? Я бы не осмелился сбежать с…, - Адам помедлил, будучи не состоянии подобрать достаточно деликатное слово для описания весьма неделикатной Доминик, — я бы не осмелился рисковать всей своей жизнью ради прихоти! — его слова прозвучали скорее с восхищением, чем осуждающе.

— Это была лишь глупость, — признался Старбак.

— И ты бы никогда не поступил так снова? — спросил его Адам с улыбкой, а Старбак подумал о Салли Траслоу и промолчал. Адам сорвал травинку и смял ее пальцами. — Так как ты посоветуешь мне поступить?

Значит, Адам еще не принял окончательное решение? Старбак улыбнулся.

— Я скажу тебе, что делать. Просто будь рядом с отцом. Играй в солдататики, наслаждайся походной жизнью и проведи прекрасное лето. Мир придет, Адам, может, после одного сражения, но придет, и скоро. Зачем рушить счастье твоего отца? Чего ты этим добьешься?

— Честно? — спросил Адам. — Я должен жить в мире с собой, Нат.

Адам находил это трудным, как прекрасно было известно Нату. Он был строгим и требовательным юношей, особенно по отношению к себе. Другим он мог простить слабости, но только не себе.

— Так почему же ты вернулся? — снова перешел в наступление Старбак. — Только лишь чтобы возродить надежды твоего отца перед тем, как его разочаровать? Боже мой, Адам, ты говоришь о моем долге перед отцом, но в чем заключается твой? Выступать перед ним с проповедями? Разбить ему сердце? Почему ты здесь? Потому что ожидаешь, что твои арендаторы и соседи будут сражаться, но думаешь, что сможешь отсидеться в тылу, потому что тебя мучают сомнения? Боже мой, Адам, тебе гораздо лучше было бы остаться на Севере.

Адам долгое время не отвечал.

— Я здесь, потому что слаб.

— Слаб! — это качество Старбак уж точно не смог бы отнести на счет своего друга.

— Потому что ты прав, я не могу разочаровать отца. Потому что я знаю, чего он хочет, и мне нетрудно это ему дать, — Адам покачал головой. — Он так щедр и так часто разочаровывается в людях. Я и правда хочу сделать его счастливым.

— Тогда Бога ради, надень форму, поиграй в солдатики и молись о мире. И вообще, — сказал Старбак намеренно беспечно, — я не могу вынести мысли о лете, проведенном без твоей компании. Разве ты можешь вообразить, что адъютантами твоего отца будем только мы с Итаном?

— Тебе не нравится Итан? — Адам заметил неприязнь в голосе Старбака и, казалось, был этим удивлен.

— Похоже, это он меня не любит. Я выиграл у него в споре пятьдесят баксов, и он мне этого не простил.

— Деньги — его слабое место, — согласился Адам. — Вообще-то я иногда гадаю, не по этой ли причине он решил жениться на Анне, но это недостойное подозрение, не правда ли?

— Недостойное?

— Конечно.

Старбак вспомнил, как Бельведер Дилейни озвучил те же самые подозрения, но не упомянул об этом.

— А почему Анна хочет замуж за Итана? — спросил он вместо этого.

— Она просто хочет сбежать, — ответил Адам. — Ты можешь себе представить жизнь в Семи Источниках? Она считает, что замужество — ее билет на свободу, — Адам вскочил на ноги, натягивая штаны, это быстрое движение было вызвано приближением двуколки, которой правила Анна собственной персоной.