Тимур Литовченко - Орли, сын Орлика

Дальше шли молча, пока улицы не стали более широкими и светлыми. Тогда Григорий снял, в конце концов, правую ладонь с эфеса шпаги и сказал:

– Это все, что собиралась рассказать мне мадемуазель?

– То есть?

– А как же быть с моей услугой Франции и его величеству Луи?

– А-а-а, да, да! – И девочка объяснила на удивление непринужденным тоном: – Дело в том, что сегодня вы, любезный капитан, имели честь спасти будущую французскую королеву. Я о вашем подвиге не забуду, имейте в виду.

– То есть?!

И хотя это было не слишком учтиво, тем не менее Григорий не удержался от еще одного взгляда на спутницу. Милая, однако слишком невзрачная… Доверчива настолько, что коварные грабители без особых усилий заманили ее в дебри бедных кварталов и едва не лишили кошелька…

И это – королева Франции?!

Париж, Париж, непостижимый город…

Смесь прекрасного с легким привкусом отвратительного…

Что, однако, делает прекрасное еще более прекрасным!

А самый непостижимый твой элемент – парижане.

Особенно юные парижанки.

– Знаю, месье капитан, что это звучит по меньшей мере удивительно. Но тем не менее…

– Разрешите поинтересоваться, мадемуазель, при каком короле вы собираетесь стать королевой?

– Ну конечно же, при его королевском величестве Луи XV!

– В таком случае вынужден разочаровать вас, мадемуазель: ведь у его величества уже есть королева – ее величество Мария Аделаида Савойская. Более того – королевская чета уже имеет детей…

– Ну так и что с того!

И настолько легкомысленно-непринужденным тоном было это произнесено, что Григорий вновь не удержался от придирчивого взгляда на спутницу.

– Но как вы, мадемуазель, можете… При живой и здоровой королеве!..

– Впрочем, есть еще и другая возможность.

– То есть?

– То есть, возможно, я стану всемогущей фавориткой его королевского величества Луи XV. Хотя и не королевой, но тоже, согласитесь, неплохо. Я и в этом случае не забуду о вашем сегодняшнем подвиге. Если когда-либо будете нуждаться в моей помощи, можете рассчитывать на мою благосклонность, любезный шевалье.

Григорий долго думал, прежде чем нарушить молчание:

– Откуда вы обо всем этом узнали, мадемуазель?

– Мне об этом гадалка рассказала.

– То есть?!

– Гадалка. Мадам Фелиция.

– То есть?!

– То есть лично мне мадам Фелиция наворожила пылкую, страстную и безраздельную любовь его королевского величества Луи XV. А это означает, что я непременно стану королевой Франции. Или, в крайнем случае, любимой фавориткой его величества. Тоже неплохо, согласитесь…

– Вы уверены, что гадалка сказала вам правду?

– Она хорошо гадает всем, кто ее об этом попросит. Если желаете, вам она также предскажет судьбу. Так что же?..

Сказать, что Григорий был сбит с толку услышанным – не сказать почти ничего. Он окончательно перестал понимать этот чудной, самый загадочный во всей Европе город. И хотя разнообразные замечания, от пристойно-вежливого до колко-язвительного, так и вертелись на языке, гетманыч промолчал. Поскольку перед его глазами вдруг восстал оттопыренный указательный палец, а в ушах зазвенели слова: «Когда-нибудь вы станете выдающимся дипломатом…»

Не гадалкой это было сказано, да и основывалось пророчество совсем на другом. Впрочем, разве он не убедился на собственном опыте, что подобные слова иногда могут быть вещими?

Так, может, он и в самом деле ведет по парижским улочкам будущую королеву?

Или королевскую фаворитку…

Да, Господь Бог иногда разыгрывает с людьми весьма любопытные интермедии.

И где бы еще сыграть с гетманычем Григорием Орликом миниатюру «Спасение французской королевы», как не в загадочном городе Париже в конце января 1730 года от Рождества Христового!..

– Скажите, пожалуйста, а кто еще верит в это пророчество? – в конце концов поинтересовался Григорий.

– Как это – кто?! Конечно, все! И прежде всего я сама. Поэтому и захотела одним-единственным прикосновением исцелить жену калеки, как он меня попросил, – вот тогда бы в пророчество мадам Фелиции поверил бы даже такой скептик, как вы.

– Но кроме меня, не сомневается более никто?

– Конечно же!

– А кто же все они – те «другие», кто верит пророчеству?

– И моя добрая матушка, и мой покровитель.

– Кто ваш покровитель?

– Его светлость маркиз Норман де Турнем. Вы знакомы?

– Я в Париже не слишком долго, потому не имею чести…

– Желаете познакомиться?

Они остановились посреди улицы. «В самом деле, почему бы и нет?» – подумал Григорий, а вслух сказал:

– С превеликим удовольствием!

– Ну тогда имею честь пригласить вас послезавтра на званый вечер к маркизу де Турнему. – Девочка отпустила руку Григория, отступила на шаг и церемонно поклонилась. – Его светлость устраивают прием специально в мою честь. Должны прийти персон шесть, не более. Ну и вы, любезный шевалье, тоже приходите. И его светлость маркиз, и моя матушка, и все остальные с удовольствием выразят вам благодарность и благорасположение за ваше мужество.

– А, ерунда… Я всего лишь последовал велению дворянской чести.

– Итак, до встречи, капитан Бартель?

– А мы разве уже расстаемся?

– А разве вы забыли, что я шла к вечерней мессе?

– Да, но…

– Так я пришла!

Девочка махнула рукой вправо. Григорий осмотрелся и увидел там небольшой католический собор.

– А вы не пойдете со мной, капитан?

– Нет-нет, я, знаете ли, протестант.

– А, понятно… Вы гугенот?

– Это французское слово, а не шведское. Чтобы не вдаваться в детали, можете считать – да, гугенот.

Не объяснять же этой девочке, что хотя он формально перешел в католичество, в душе до сих пор остается православным, так что не слишком охотно посещает мессы.

– Что же, шевалье, тогда ждем вас послезавтра…

Она назвала адрес, церемонно поклонилась и направилась в собор. Григорий пошел в противоположную сторону, глубоко задумавшись.

Не то чтобы юная парижанка так уж влекла его, запала в душу… Если честно, гетманыч до сих пор не оправился после того, как тринадцать лет назад Семен Пивторак навсегда увез из Стокгольма юную Софийку. До сих пор прощальные слова презрения и ненависти, в приступе отчаяния написанные старым казаком, жгли огнем душу Григория – хотя давно уже развеялись пеплом.

Но после того случая сердце Григория зачерствело, покрылось тонким, но все же крепким панцирем скепсиса. Равнодушным спокойным взглядом он взирал на девушек – потенциальных невест, зная при этом, что никогда не полюбит ни одну из них.

Тем более – никогда не вступит в брак.

Никогда, никогда в жизни!..

Да и не только незаживающие раны сердца, но и внешние препятствия мешали этому намерению. Ведь он с легкостью менял имена, становился то лейтенантом де Лазиски, то гвардии капитаном Бартелем, то кем-то еще… В общем, мог назваться как угодно, только не настоящим своим именем: Григорий Орлик, сын украинского гетмана, вождя казацкой нации Пилипа Орлика. Если же строить серьезные отношения с конкретной женщиной, если думать о браке – как тогда не познакомить свою избранницу с семьей? По крайней мере, с доброй матушкой Ганной, поскольку отец до сих пор находится под домашним арестом в Салониках…