Тимур Литовченко - Орли, сын Орлика

– Ну что ж… Особенно сейчас, при нынешних обстоятельствах, отель на рю де Франс мне кажется едва ли не султанским дворцом, – кивнул француз.

– Даже так? Хм…

Персиянин задумчиво потер бороду.

– Можно подумать, вы бывали во дворце самого султана!..

Де Бруси посмотрел на спутника как-то пренебрежительно.

– Бывал, месье, бывал, можете не сомневаться. – Дариуш говорил тихо, но уверенно. – И в ханском бывал, и в султанском. И даже жил некоторое время.

– Вот как?

– А что здесь удивительного?

– Да вы у нас, месье Дариуш, непростая птичка, оказывается.

– Конечно! Иначе моя жизнь едва ли представляла бы особый интерес для французской короны, а тогда вам едва ли поручили бы сопровождать меня во время нашего маленького путешествия из Смирны в Стамбул.

– В Мантань, месье непослушный, в Мантань!

– Из Смирны в Стамбул через Мантань. Так вас больше устраивает?

– Нет, меньше. Причем значительно меньше!

Вопреки тусклости лунного сияния, де Бруси заметил, как на лицо спутника словно грозовая туча наползла.

– Вы вновь за свое?

– Разумеется!

– Предупреждаю, месье, если посмеете говорить что-то плохое о моей Лейле…

– А кто же еще заманил нас в эту ловушку?!

– В ловушку?!

– Да, месье Дариуш, именно так!!!

– Вы хорошо подумали, прежде чем говорить…

– Ясное дело! Коварно подбросить своему любовнику замечательную идею: отказаться от прямого путешествия в Стамбул, вместо этого идти на Мантань – а здесь караван попадает в заранее подготовленную засаду!

– Месье де Бруси!..

– И вот пустыня уже поглотила двух путников, следы которых не стоит и искать!

– Месье де Бруси, замолчите, ради Аллаха!!!

– Что, месье упрямец, не нравится слышать правду?

Дариуш долго молчал, затем резко встал и бросил:

– Пошли дальше. Пищи у нас больше не осталось, бурдюк почти опустел.

– Околеем мы здесь, в пустыне этой треклятой!

– Нет.

– Околеем, месье Дариуш! И все по вашей милости! По милости вашей и Лейлы этой!..

Звякнула сталь, и прежде чем француз успел отреагировать, кривое лезвие уперлось ему в шею.

– Если немедленно не прекратите издеваться, де Бруси, тогда вы здесь точно останетесь. Вы – но не я. Понятно?

Француз обреченно кивнул.

– Ну вот и хорошо. Вот и договорились. – Персиянин спрятал саблю. – А теперь идем.

Последние капли воды из бурдюка выпили перед самым рассветом. Дариуш широко размахнулся, закинул бурдюк подальше и сказал:

– Ну все, теперь остается только…

– Все-таки умереть от жажды? – вопреки безнадежности их положения, в голосе де Бруси звучал сарказм.

– Нет, идти дальше, пока не достигнем моря. Если мы не отклонились чрезмерно на юг или север, осталось совсем немного.

– А если отклонились?..

Дариуш смерил француза убийственным взглядом и процедил:

– Лично я намерен идти вперед, пока ноги будут меня слушаться.

– Вы сумасшедший!

– Увидим, де Бруси, скоро увидим.

И, развернувшись спиной к солнцу, краешек которого уже вынырнул из-за небосклона, направился к очередному пригорку.

И что же? Все произошло, словно в сказке: часа через три, когда окружающий мир походил скорее на преддверие ада, чем на грешную землю, с вершины очередного пригорка их утомленным глазам открылось безграничное, до самого небосклона медово-золотистое зеркало, отражавшее безжалостные ослепительные лучи дневного светила. Не сдерживая эмоций, француз отчаянно завопил и едва не бросился вперед, однако Дариуш удержал его, схватив за плечо:

– Эй, де Бруси, не так быстро, прошу!

– Наверное, вы сошли с ума?! – вознегодовал тот.

– А вдруг это только мираж?

Француз так и замер, а персиянин успокоительно похлопал его по плечу и сказал:

– Ну, что вы, месье, что вы! Не надо сразу же впадать в отчаяние.

– А если это в самом деле не море, а?

– Ну так пойдем и посмотрим. Только вот бежать не нужно: ведь если это в самом деле вода, мы возле нее чудесно отдохнем. Если же это лишь видение – вы рискуете бесцельно растратить остаток сил, очень необходимых для дальнейшего пути.

Однако все кончилось хорошо: через полтора часа они, как были в одежде, так и бултыхнулись в теплую, словно парное молоко, воду.

– Только не пейте ни в коем случае, – сурово предупредил француза Дариуш. – Жажду этим не утолите, только хуже себе сделаете.

Де Бруси пренебрежительно поглядел на спутника, потом отвернулся и погрузился в море с головой.

Конечно, жажда продолжала мучить их, причем все ощутимее. И все же теперь путешествовать стало немного легче: ведь время от времени можно было намочить одежду. А после полудня далеко впереди на побережье вырисовались контуры бедной рыбацкой хижины…

Лишь несколько серебряных монет понадобилось, чтобы их не только накормили-напоили вволю, но и отправили на облезлой лодочке к самому Мантаню.

– Может, не следует рисковать? – осторожно спросил де Бруси, как только они ступили на каменные плиты набережной. – Благодаря вам мы не померялись силами с местными разбойниками, потом милостью Божьей не поджарились в пустыне, а теперь…

Не ответив на этот упрек, Дариуш решительно мотнул головой и нырнул в лабиринт узеньких городских улочек. Французу только и оставалось идти следом. Нужный дом нашли довольно быстро, и все же буквально на пороге де Бруси вновь остановил спутника и попробовал отговорить от явного безумия.

– В случае чего становимся спина к спине, – холодно сказал персиянин.

– Да, разумеется! Но ведь…

– Вы так мечтали померяться силами с разбойниками, а здесь вдруг испугались смерти? Не узнаю вас, месье сорвиголова.

– А если здесь засада?

Но предупреждать было уже поздно: Дариуш несколько раз постучал в двери. Минуту было тихо, потом внутри дома послышались шаги. Дверь отворилась, и за порогом француз увидел смуглого подростка, худого и долговязого.

– Здравствуй, Кемаль, – вежливо поздоровался персиянин. – Твоя госпожа дома? Как она себя чувствует – лучше?

Не сказав ни слова, подросток лишь рукой махнул: дескать, заходите. И направился в глубь дома. Дариуш последовал за ним. Де Бруси немного потоптался на пороге, но, вспомнив о своей обязанности, все-таки вошел. Только шпагу из ножен на всякий случай вытащил…

Кажется, кроме них троих, больше никого в доме не было. Эхо шагов зловеще отдавалось от голых стен.

– Где госпожа Лейла, Кемаль? – настойчиво повторил персиянин. Однако подросток молча вел их в глубь дома.

– Где твоя госпожа? Где остальная прислуга?

Кемаль не отвечал.

В конце концов они оказались в одной из внутренних комнат, освещенных тремя факелами – ведь ни единого окошка здесь не было. Только стол и четыре стула посредине.