Виктор Андриянов - Полынь чужбины

У одного районного начальника был старенький «фордик» — «чихнет», не захочет — убей его, «молчит». Водитель начальника, прямо скажем, в механике был ни гугу. И начальник сказал ему: «Сегодня воскресенье. Пойди и попроси сам знаешь кого».

Филипп был дома, на коммунальной квартире подкачивал примус, готовил завтрак из одной картошки и горсти ячменных зерен —время было тяжкое, голодное.

Давно известно: убогий всегда завистлив, нетерпим он к тем, кто превосходит в чем-то его. Даровитый мастер на все руки не раз уже выручал районного начальника: пошепчет, пошепчет—и колеса непременно завертятся. А приставленного к «автотехнике» неумеху зависть гложет...

— Прошу — зайдите взглянуть, как живу-поживаю. А я тем временем переоденусь, прихвачу кое-какой инструментарий— и в гараж.

Когда вошли в маленькую, скромно обставленную комнатку, Филиппа вдруг почему-то охватило зловещее чувство: будто за ним в его жилище вползла змея. Колючие глазки незадачливого механика обежали стены, потолок, шкафчик, этажерку,— и наконец впились в раму с засиженными мухами, выцветшим портретом Николая Второго. Кто и когда «украсил» комнату царским ликом — Филипп не знал. Да и вообще он просто не обращал никакого внимания на портрет, как он сам потом признался. Как не интересовался тем, кто жил здесь до него...

— Понимаете,— нашептывал потом завистливый водитель,— киевские улицы радостно шумят революцией, а этот че-ловечишка молится Николушке! А? Слыхано?!

И чей-то чужой портрет стал ядом подозрения, которым безо всякой проверки «заинтересовались» своеобразно: к без вины виноватому отовсюду поползла отравляющая отчужденность. Попытки как-то объясниться с районным начальством ни к чему не привели. Клеймо на тебе!

— Есть обиды, которые не забываются и прощаются,— изливал душу Филипп поэту-земляку.— И я эмигрировал... Прошли уже долгие, очень долгие для меня десятилетия, а сердце полно далекой, милой родиной.

Тычина понимающе кивнул и полушутя-полусерьезно заметил:

— Зачем же вы своей обидой смешали уродливо грешное с праведным? Какой-то завистливый дурак, недруг революции, бросил в вас свой камень мщения, а вы вместо того, чтобы тем же камнем дать сдачи, обратились в бегство с обидой вроде бы на революцию! А что революция-то? Она — как полыхающее алым пламенем нескончаемое поле: горят красным светом, манят, возвышают душу маки, розы, гвоздики; куда ни глянь — все красным зовом роднится с солнцем, и окрыляет тебя, поднимает в тебе животворящее могущество. Но под прекрасной листвой, в тени как бы присасываются к корням дивного соцветья сорняковые лопухи... Ах, если бы не лопухи — наша революция от приумноженных умов, талантов черпнула б не такую еще силищу!

Здорово сказал наш земляк!

В Лондоне тогда проходила консультативная встреча выдающихся физиков Европы. Вместе с другими Филипп представлял на этой встрече науку одного из западных государств, а я был аккредитован корреспондентом. Вот тогда мы и встретились с Тычиной.

Никто еще не писал в СССР о том, сколько умственного, созидательного цвета потеряла революция из-за таких вот «лопухов», змей.

Тот же Тычина нам на прощанье сказал:

«Там, где умный находит, дурак теряет.

На свете, однако, как видим, всякое бывает.

Я не оправдываюсь, но размышлять надо и над этим...»

От Надежды Павловны Кочергиной мы узнали, что Найдич вел в газете рубрику «Жизнь эмигрантских организаций». Но никто из сослуживцев не знал, что у него были, по его же выражению, «захалявные» папки: одна — желто-голубого цвета с крестом и трезубцем, другая — черная с крестом и свастикой. И вот они перед нами.

Однажды, вспоминает Надежда Павловна, он прислал эти папки по почте, а в коротеньком письме сделал приписку: «Раскрыть после моей смерти». Чего он боялся?

Листаем страницу за страницей. Документы — подлинные и ксерокопии, письма, дневники, записи бесед, воспоминания о встречах, документы из пражского архива ОУН... Досье журналиста.

Мы мало знаем об этом человеке. Но эти папки в какой-то мере проливают свет на его духовное становление.

Думал ли когда-нибудь Найдич опубликовать материалы этих папок?

Раскроем их, прочитаем некоторые документы, пойдем по их следам.

— Я, Бернардо Винченцо, гражданин Италии, католический священник, служу в католической миссии для итальянских рабочих в городе Инголыытадт, Федеративная Республика Германия,—читаем в папке расшифровку выступления на пресс-конференции пассажира черного «мерседеса», задержанного советскими таможенниками на одном из контрольно-пропускних пунктов близ Львова. Ехал он в СССР под видом туриста. Ехал не в первый раз.—В первый раз я провез контрабандным путем три коробки с вещами и две тысячи рублей, во второй — две коробки и три тысячи рублей... Так и теперь,—продолжал священник,—я хотел приехать во Львов под видом туриста. Повторяю, это был только повод. Фактически же я по заданию священника Ивана Ортинского из города Розенхайма должен был доставить во Львов контрабандным путем деньги бывшим униатским священникам, а также собрать данные, интересующие кардинала Слипого, главу униатской церкви за рубежом.

Мы представляем, как крутятся кассеты магнитофона, записывают слова позднего раскаяния:

— Я не только не одобряю антисоветских действий Ортинского и Слипого, я понял теперь свое падение: ведь меня использовали для осуществления такого гнусного дела — контрабанду перевозить, в том числе контрабанду политическую. Я не контрабандист, я священник. На преступный путь меня толкнули... Деньги, которые передавались через меня, предназначались для бывших монахов греко-католических орденов редемитористов и василиан и родственникам Ортинского, поддерживающим контакты с бывшими униатскими священниками... Перед отъездом в СССР Ортинский, ссылаясь на указания кардинала Слипого, поручил мне также собрать сведения о положении якобы действующих на Украине остатков униатского духовенства и монахов...

Миссия разведчика в рясе позорно провалилась. Он полностью признался в своей вине, заявил о своем раскаянии.

— Теперь мне понятно,— говорил Винченцо,— что украинские буржуазные националисты, осевшие в Федеративной Республике Германии и других странах Запада, убежали туда от справедливого гнева народного. Ненависть к вашему строю толкает их на разные, даже самые грязные, действия против своего народа. Я убедился, что националисты и униатские иерархи действуют сообща...

Компетентные советские органы сочли возможным ограничиться выдворением Винченцо. Он поблагодарил за проявленную к нему гуманность...