Виктор Андриянов - Полынь чужбины

Час выбора пробил для каждого человека. И мало кто из эмигрантов не определился к этому времени. В долгих, затяжных спорах тридцатых годов самой острой темой была будущая война — война между Советским Союзом и Германией.

«...примерно в 1935 году в Белград приезжал один эмигрант,—вспоминал В. В. Шульгин в «Письмах к русским эмигрантам».— Сущность его многочасовых речей можно сформулировать в нескольких словах, им произнесенных: «Не за всякую цену мы можем продаваться. Мы не должны присоединяться к тем, кто будет воевать не только с Советской властью, но и с Россией и с русским народом».

Эмиграция в случае войны должна безоговорочно быть на стороне своей родины, утверждал и Милюков. Еще до войны во Франции возник «Союз оборонцев» — защитников СССР. Среди участников Сопротивления (кстати, такое название дали газете своей боевой группы ученые-этнографы Борис Вильде и Анатолий Левицкий, расстрелянные фашистами в 1942 году) было немало российских эмигрантов. Они сражались в партизанских отрядах, в подполье Франции и Италии, Польши, Чехословакии... Четвертого августа 1944 года фашисты казнили в Берлине княжну Веру Аполлоновну Оболенскую и советского врача — военнопленную. В указе президента Франции о награждении русской княгини говорится, что она «показала пример героизма в борьбе с гитлеризмом».

Портреты Анатолия Левицкого, Бориса Вильде и Елизаветы Кузьминой-Караваевой, отдавших свои жизни в борьбе с фашистскими оккупантами, встречают каждого, кто приходит в Музей национального движения Сопротивления во французском городе Шампиньи-Сюр-Марн. У портретов — ордена Отечественной войны... Советская Родина помнит их.

Но если одних 22 июня 1941-го, как признавалась мне моя давняя знакомая Надежда Павловна Кочергина, буквально перевернуло, то других просто укрепило в их давних устремлениях. Казачьи офицеры, попы, националисты всякого пошиба, сепаратисты, монархисты — все они встретили войну, обрушившуюся на родившую их землю, как избавление.

Передо мной ксерокопия с подлинника письма, отправленного 22 июня 1941 года из Моравской Остравы в «Союз гетмановцев-державников»:

«Поздравляю Вас с 22.VI. Благодарим всевышнего за то, что дал нам возможность дождаться такого дня. Сколько наших земляков оставило головы здесь, на чужой земле! Но мы все-таки дождались конца Советов. Все вожди наших трагических 1917—1923 годов уже не живут. Только одного господина гетмана оставил нам бог. Разве это не божий суд?!

Прошу Вас, будьте любезны написать мне: какая роль отводится гетманским силам на родной земле. Будем ли все «под Мельником» или будет какой-то компромисс? Или создается войско наше?

Желаю Вам успехов и много счастья, желаю Вам как можно скорее оказаться в златоверхом Киеве и под звуки колоколов св. Софии видеть парад въезда ЯВП 6 6 Ясновельможный пан. Скоропадского до нашей столицы. Ах, какое время! Раз в столетие такое переживается.

Слава Украине! Гетману слава!

Моравска Острава. 22.VI.41».

В этот же день гетманский центр опубликовал обращение: «Сегодня утром славное немецкое войско начало наступление на СССР, чтобы сберечь весь культурный мир перед смертельной опасностью большевизма. Мы вспоминаем, что еще в 1918 году совместно с немецким войском исполняли это самое задание, и глубоко верим в конечную победу».

Такого же примерно типа обращения издали оуновцы, белоказаки, «вольные горцы» и т. п.

Первые успехи фашистских войск кружили голову. Многие начинали паковать чемоданы. В Россию при содействии управления делами российской эмиграции собирались «господа члены Общества русских инженеров и техников» («членом общества может быть только лицо арийского происхождения, т. е. лицо, у которого между дедами и бабками со стороны отца и матери нет евреев; членом общества не может быть лицо, состоявшее в браке с еврейкой»). По своей линии кадры подбирала «украинская громада», за которой виднелись гетманские руки. Ее интересовали лица, «способные для ответственной работы:

а) переводчиков и советников при воинских частях;

б) служащих при военно-полицейских учреждениях, гестапо;

в) сотрудников в редакциях украинской прессы, пропаганды, радио;

г) кандидатов на административные посты в городах, районах;

д) специалисты».

«Украинская громада» претендовала на самостоятельность, но в действительности она была прикрытием «Союза гетман-цев-державников». «Цель этой организации — расширить гетманскую идею...» —говорилось в одном из постановлений гетманской управы.

Самые разные слухи носились по Праге, Варшаве, Берлину. Что будет с Украиной? Одни кричали, что будет великая самостоятельная Украина, включая Кавказ и Кубань, другие уже видели украинскую империю, «в подчинении которой будет вся Московщина», третьи утверждали, что немцы берут Украину в аренду на 99 лет...

Слухи, слухи, слухи...

Свои планы были и у казаков. Девятого августа 1941 года они пригласили руководителей украинских организаций в Праге в так называемое «Казакен-бюро», на Школьной, 7. Я был там как корреспондент. Над столом висела карта юга России, а над ней пыжились аршинные буквы: Юго-Восточный союз Дона, Кубани, Терека, горских и степных народов, Астрахани, Яика и Оренбурга — Казакия. Украинцы полезли с вопросами, слово за слово завязалась перепалка, переходящая в рукопашную.

— Сотни тысяч казацких сабель, миллионы казацкого люда,—кричал Глазков, руководитель казацкого национального движения,— всегда готовы проучить тех, кого не научила даже история.

Казачье национальное движение (КНД) в отличие от других группировок свои цели не маскировало. Наша цель, писали белоказаки в «статуте»,— «непримиримая борьба с Советской властью, коммунизмом и масонством. Освобождение казачьих земель из-под власти СССР и его возможных наследников. Образование на землях Европейского Казачества единого самостоятельного казачьего государства — Казакин. Постоянный союз с Германской империей и признание ее покровительства над Казакией».

Это были не только слова. 22 июня 1941 года Глазков послал Гитлеру ходатайство о «формировании казачьих воинских частей в зарубежье, чтобы сразиться с красным врагом».

Вскоре «гетманцы-державники» и казаки разработали «Украинско-казачий договор дружбы». Они признали «суверенитет и полную политическую независимость будущих государственных образований Украины и Казачества... Территориальной границей между ними договаривающиеся стороны признают границу, установленную договором между Украинской державой и державою Всевеликого Войска Донского в 1918 г. августа 7-го дня в г. Киеве».

Они делят землю. А Красная Армия ее защищает. У Бреста и Равы-Русской. На Днепре и Миусе. Под Москвой.